Убийца встал на колени рядом с телом Гиссоса, одним движением когтей отсек ему голову и поднял ее. Отрывистый кашель освободил из задней части нёба твердый хоботок, и жало легко проникло в череп через правый глаз, дойдя до того сектора остывающего мозга, который определял личность человека.

Копье выпил его без остатка.

Койн опустил монокуляр и спрятал его в карман офицерского кителя, снятого инфоцитом с одного из убитых на посадочной площадке. Одежда оказалась маловата, но пластичные резервуары, расположенные под кожей каллидуса, помогли немного изменить строение тела и перераспределить массу, после чего китель оказался в самый раз.

— И как ты намерен попасть внутрь? — спросила Йота.

В тени под разбитым окном кулексус была почти не видна, в лунном свете поблескивали лишь изгибы ее серого ухмыляющегося шлема. Ее голос из-под капюшона псайкера приобрел странный металлический тембр и доносился словно издалека.

— Через главный вход.

Каллидус наблюдал за людьми, ходившими взад и вперед перед коммуникаторием, подмечая настороженность в их движениях и жестах не только для того, чтобы пробраться внутрь, но и для того, чтобы проникнуть в умонастроения. Информационные планшеты, найденные среди разрозненных останков немногочисленного патруля мятежников, истребленного Гарантином, снабдили членов карательного отряда сведениями об этом объекте. Это был единственный опорный пункт на несколько километров вокруг, а Келл пока не был готов выводить свою группу из относительной безопасности «Ультио», чтобы преодолеть длинный отрезок магистрали, ведущей к столице Дагонета. Огромный город — самый большой на планете — уже был виден на юге, на фоне темнеющего неба. Некоторые из самых высоких башен еще дымились, другие покосились, словно опирающиеся друг на друга пьяницы; но в небе не было видно следов трассирующих снарядов, не было ни грибовидных облаков взрывов, ни грохотавших в небе бомбардировщиков. Все выглядело спокойно, по крайней мере настолько спокойно, насколько это возможно в мире, объятом гражданской войной.

На вопрос Койна о результатах разведки эверсор только усмехнулся, а снайпер немногословно ответил, что обстановка весьма сложная.

Койн в этом ничуть не сомневался. Каллидус имел опыт сотен боевых операций, и многие из них проходили в зонах активных военных конфликтов. Там он понял, что так называемые наземные контрольные данные, выдаваемые генералами из удобных и безопасных убежищ, довольно далеки от истины. Для такого солдата, как ассасин, единственной формулой истины, которая никогда не подводила, являлся вектор между оружием и целью. Но сейчас он сидел здесь, вместе с девчонкой-парией по имени Йота, и ее нуль-дар, от которого по коже пробегала дрожь, защищал их позицию от любого псионического вмешательства.

— Предположение Тариила оказалось верным, — сказала Йота, провожая взглядом прострекотавший над головой роторплан. — Внутри этого здания находится астропат.

— Это тебя беспокоит?

Она покачала головой, и раздутый шлем-череп блеснул при движении.

— Нет. Я думаю, астропат находится под действием химических демпферов.

— Хорошо. — Койн поднялся. — Не хочется, чтобы там возникла паника, пока мы не закончим.

Каллидус сконцентрировался на мысленном образе и передал команду своему телу, а затем изменил положение голосовых связок, имитируя тональность офицера, говорившего по вокс-сети, к которой они подключились.

— Приступаем.

Оборотень держал свое слово.

Йота пошла следом за каллидусом, держась в тени приземистых блокгаузов, и у нее на глазах Койн стал точной копией командира СПО мятежников, а потом, не вызывая ни тени подозрений, прошел через наружный контрольно-пропускной пункт коммуникатория. В какой-то момент Йота потеряла каллидуса из виду, и когда человек в форме СПО Дагонета приблизился к ее убежищу, она мгновенно активировала на запястье убивающей руки комби-игольник, чтобы покончить с ним, не поднимая шума.

— Йота, — окликнул ее совершенно незнакомый голос. — Покажись.

Она вышла из тени.

— Мне нравятся твои трюки, — сказала Йота.

На моментально изменившемся лице Койна появилась улыбка. Он открыл дверь.

— Сюда. Я отпустил часовых, стоявших у лифта, но у нас мало времени. Астропата они держат на одном из нижних уровней.

— А зачем ты изменил лицо? — спросила Йота, пока они шли по слабо освещенным коридорам.

— Мне скучно, если все слишком легко, — ответил Койн, останавливаясь перед шахтой лифта. — Ну вот мы и на месте.

Каллидус протянул руку к кнопке вызова, как вдруг двери открылись, и свет из кабины хлынул в коридор. Два солдата, находившиеся в лифте, увидели темный силуэт кулексуса и потянулись за оружием.

Копье проглотил неповрежденный глаз Гиссоса, затем положил отрезанную голову вместе с другими останками и ловким движением швырнул все в глубокий каньон.

Вернувшись в помещение хранилища, он прошел к кровавому произведению искусства, в которое превратил тело Эрно Сигга. Беднягу Эрно он использовал в качестве ширмы; мучил его, сводил с ума и только потом уничтожил окончательно. Этот человек тоже выполнил свое предназначение. Копье прошел дальше и еще раз проверил, чтобы тело Йозефа Сабрата лежало так, как надо. Улики, собранные им в течение нескольких недель, тоже были разложены вокруг, и когда их обнаружат, у дознавателей Защиты не останется ни малейших сомнений в том, что убийцей Джаареда Нортэ, Кирсана Латига, Перриг и Сигга был не кто иной, как их коллега-смотритель.

На своем новом лице он изобразил иронично-мрачное выражение и попытался его оценить, но без зеркала увидеть, как действует новая маскировка, было невозможно. Копье ощупал руками лицо, теперь принявшее облик оперативника из концерна «Эврот». Оно показалось ему странным и не до конца оформившимся. Потоки новых воспоминаний и признаков личности, высосанных из головы Гиссоса, смешивались с остатками образа Сабрата и мешали сосредоточиться. Похоже, придется срочно очистить память от целеустремленной личности упрямого смотрителя.

С тяжелым вздохом Копье опустился на пол и уселся, скрестив ноги. После этого он сосредоточился на практике, вбитой в его голову мастерами обучения, и обратился к своему духу, представляя его в виде струи ядовитого пламени, обрамленного угольно-черным льдом.

В глубине своего разума Копье отыскал клетку, разорвал ее и собрал обрывки мыслей — все, что к этому моменту оставалось от Йозефа Сабрата. Останки личности, осознавшей близкий и неминуемый конец, излучали страх, вызвавший у Копья довольную усмешку. Затем он приступил к очищению — ломал и рвал все, что еще оставалось от человека, выплевывал тошнотворные обрывки, приевшиеся до тошноты эмоции и мало-помалу освобождался от надоевшей личности Сабрата.

Копье был настолько поглощен этим процессом, что, только услышав чужой голос, понял, что он не один.