Эксцентричное поведение Волковой и ее постоянная ложь заставили сотрудников НКВД усомниться в ее умственном здоровье; в октябре 1934 г. она была подвергнута психиатрической экспертизе, которая выявила, что она страдает манией преследования. После этого она была помещена в психиатрическую лечебницу[514].

Эту женщину также доставили на допрос государственной комиссией, возглавляемой Сталиным. Но для чего? Дора Лазуркина, бывшая сотрудница Ленинградского обкома, упомянула об этом в своих мемуарах, написанных в возрасте 87 лет в 1971 г.[515] По ее словам, председатель Ленинградского облисполкома П. И. Струппе пришел к ней в слезах и сказал, что совершил ужасную ошибку. Некоторое время назад к нему в облисполком приходила одна женщина с целью попасть к нему на прием. Его секретарь сказала, что Струппе сейчас нет. Далее эта женщина заявила, что она подслушала разговор группы сотрудников НКВД, которые говорили о том, что Кирова необходимо убить[516].

Этой женщиной была Волкова. 2 декабря Дора Лазуркина, повидимому, сообщила Ежову о Волковой и ее рассказе о сотрудниках НКВД, говоривших об убийстве Кирова[517]. Ежов сообщил об этом Сталину, и через день Сталин приказал доставить Волкову из психиатрической лечебницы для допроса. Однако что она говорила во время допроса, известно только с ее слов. Предположительно, ей показали фотографию Николаева, в котором она признала известного ей человека. Она также якобы упомянула письмо Кирову, в котором она предупреждала его о готовящемся покушении. По словам Волковой, оно было перехвачено сотрудниками НКВД. Как якобы сказал государственной комиссии один сотрудник НКВД по фамилии Бальцевич, он уничтожил это письмо, т. к. в нем содержался один вздор[518].

В тот же день был допрошен и Петров. Кроме Сталина, Ягоды, Ворошилова, Молотова и Жданова на допросе присутствовало также руководство Ленинградского управления НКВД. Сталин и Ягода задали ему ряд вопросов по поводу донесений Волковой. Петров ответил, что все они были тщательно проверены, но ни одно из них не имело никаких реальных оснований[519].

В показаниях Петрова ничего не говорится о том, что Волкова знала Николаева. И в отчете Агранова Сталину в январе 1935 г. по поводу Волковой ничего не говорится о том, что она знает Николаева. Об этом не упоминается ни на суде над Николаевым, ни в ходе судебного процесса сотрудников НКВД, обвиненных в неисполнении служебных обязанностей[520]. Когда в 1956 г. в КГБ изучали досье Волковой, в нем не было ничего, что бы указывало на то, что она до убийства Кирова была как-то связана с Николаевым или же с его предполагаемыми сообщниками[521]. Об этом она стала говорить уже после убийства.

Не ясно, действительно ли Сталин поверил Волковой. Сегодня для нас даже сама мысль об этом может показаться невероятной. Тем не менее Яковлев утверждает, что показания Волковой во время ее допроса Сталиным сочли заслуживающими доверия[522]. Ряд сотрудников НКВД, которые общались с Волковой ранее, осенью 1934 г., в т. ч. Петров и Бальцевич, были арестованы и подвергнуты допросам[523]. Позднее они были обвинены в халатном отношении к своими служебными обязанностями, а Бальцевич, который предположительно уничтожил письмо Волковой Кирову, был приговорен к десяти годам тюремного заключения.

Независимо от того, поверил или не поверил тогда Сталин Волковой, однако позднее он признал ее полезность. Он приказал выдать ей денежное пособие и оказать необходимую помощь. Ей также выделили отдельную, обставленную мебелью квартиру; она регулярно получала большое денежное пособие и бесплатные путевки на отдых. После убийства Кирова на основании доносов Волковой многие люди были арестованы и приговорены к заключению за антисоветскую и контрреволюционную деятельность. В 1940 г. Волкова снова была обследована врачебной комиссией, которая пришла к заключению, что пациентка «обнаруживает параноидальное развитие личности», но, несмотря на такой диагноз, она продолжала оставаться информатором НКВД. В 1956 г. в отчете КГБ было отмечено, что Волкова является неисправимой лгуньей; на будущее предлагалось оставлять все ее донесения без внимания[524].

По словам Волковой, она на протяжении многих лет встречалась с высшими руководителями НКВД, в т. ч. с Ежовым и Берией. В августе 1949 г. она якобы была удостоена личной встречей со Сталиным. Но, скорее всего, это всего лишь одна из ее больных фантазий, т. к. этот визит не подтвержден записями книги посетителей Сталина[525].

В своем письме от 30 мая 1956 г. в Центральный Комитет Волкова утверждает, что в течение месяцев, предшествовавших убийству Кирова, она якобы имела тесные контакты с Николаевым и с теми, кого она считала его сообщниками, — Котолыновым и Шатским. Николаев якобы говорил ей, что покушение на Кирова готовится в Ленинграде и одновременно с ним будут произведены покушения на Ворошилова и Молотова в Москве. Как пишет Волкова, в сентябре 1934 г. ее вызвали к руководству Ленинградского управления НКВД. Помимо других ее допрашивали Бальцевич и Петров, которые потребовали от нее забыть все, что она знала о планах убийства Кирова. Когда она отказалась, ее заключили в тюрьму и подвергли пыткам. Однако через несколько дней ее освободили. В последующем она и Николаев якобы отправились в Лигово; местом встречи была как будто бы дача члена Центрального Комитета партии. Там она вместе с Зиновьевым, Каменевым и Евдокимовым выгружала оружие с подводной лодки; в качестве доказательства она предъявила гранату из одного из ящиков с оружием, которую она показала своему куратору из НКВД, рассказывая ему эту историю. Она также написала письмо Кирову, в котором упомянула о том, что Николаев уже однажды пытался убить его. Как она утверждала, Николаев сам ей об этом рассказывал. В конце октября, после того как Волкова написала еще одно письмо Кирову и в Центральный Комитет партии в Москву, ее снова вызвали в НКВД, где попытались убедить ее забыть все, что она до этого знала. Именно после этих событий она и была отправлена в психлечебницу[526].