Под самый конец вновь перешел на уверенный наступательный тон:

Слабонервных прошу не суетиться, не торопиться со сменой портретов в кабинетах. В этот переломный для страны момент я не имею права отпускать штурвал управления российским государством. Этому не бывать!

«Россия сыта революциями»

В тот же день, несколько позже, беседуя с журналистами, Ельцин объявил, что именно сегодня «дан старт предвыборной кампании и с настоящего момента начинается вся пропагандистская работа». Через своих собеседников президент призвал россиян голосовать на выборах за него, «чтобы не было смены курса, не было революций». «Россия сыта революциями», сказал он. При этом напомнил, что «ни в одном веке ни одни реформы» в России не были доведены до конца. «Поэтому дайте довести реформу до конца тому, кто ее начал! И тогда будет все в порядке и экономика, и уровень жизни, как в цивилизованных странах. Возможность для этого есть, так как самый тяжелый период в реформировании мы прошли».

Увы, «довести реформу до конца» и на этот раз не удалось. По крайней мере, самому Ельцину. Сил не хватило. Так и смотрим, облизываясь, оставаясь далеко позади, на уровень жизни «как в цивилизованных странах». Всерьез наша правящая бюрократия озабочена только собственным уровнем жизни. Там дела обстоят по-другому. Там большого разрыва с цивилизованными странами давно уже нет. Напротив, по сравнению с их средней отметкой уже вырвались далеко вперед…

Естественно, голосовать за Ельцина призвал и сам съезд как за «единственную фигуру общероссийского масштаба, которая может сегодня гарантировать гражданский мир, обеспечить преемственность во внутренней и внешней политике». «Никто из нынешних претендентов на пост главы государства, говорилось в обращении, принятом на съезде, не может сравниться с Борисом Ельциным по опыту, по проводимому им взвешенному курсу…»

«Только глядя людям в глаза…»

Ясно было, что самый эффективный способ «пропагандистской работы», о которой говорил Ельцин, это его собственные поездки по стране, живое общение с людьми. Слова самого президента: «Только глядя людям в глаза, можно повлиять на них, ответить на волнующие их вопросы, рассказать о будущем устройстве России».

Но как на это решиться? Такие поездки тяжелая нагрузка даже для здорового человека, а в том состоянии, в котором пребывал Ельцин, совершавший в ту пору другой, скорбный, путь от инфаркта к инфаркту, то была прямая дорога к могиле.

Против таких поездок категорически возражал Коржаков: «…Интенсивные предвыборные мероприятия могли уложить шефа в могилу и привести к политическому кризису… Риск казался неоправданным и кощунственным по отношению к гражданам России».

И все же Ельцин решился, как он говорил, в рамках предвыборной кампании объехать «почти всю Россию». На поездки, на живые встречи с людьми президента настраивала и аналитическая группа. Люди, в нее входившие, конечно, не были злодеями, желавшими во что бы то ни стало погубить Ельцина, но… Предвыборная ситуация была такова, что другого выхода не существовало.

Ельцин ломает себя

Вообще, надо сказать, избирательная кампания 1996 года очень дорого далась Борису Ельцину. И не только потому, что он вел ее на пределе физических сил. Ему пришлось ломать свою психику, свое представление о том, каков должен быть имидж президента. Во многом эта ломка происходила под влиянием уговоров, увещеваний, настояний тех самых специалистов из аналитической группы специалистов-политтехнологов (тогда эти слова «политтехнолог», «политтехнология» только еще входили в России в обиход). Президент сам дал этим людям карт-бланш и теперь вынужден был следовать их «мягким, но твердым» советам. Хотя все его существо существо, никуда не денешься, сформировавшееся в недрах советской еще бюрократической среды, привыкшее следовать ее строгим иерархическим правилам, по-видимому, протестовало против этого. Ибо здесь никакие иерархические принципы не соблюдались: тот, кому предстоит избираться, оказывался в положении ученика, будь он по чину как угодно выше того, кто профессионально владеет навыками и знаниями, касающимися предвыборной борьбы; последний же, как бы он ни был молод и невысок чином, обретал роль учителя, наставника. Таков непреложный закон выборных технологий.

То, что для Ельцина это была ломка, тяжелое психологическое испытание, которое, однако, он сумел выдержать, отмечают многие. Александр Ослон, один из ведущих ельцинских политтехнологов той поры, так пишет об этом:

«Ельцин совершил тогда один из своих самых НЕПРЕДСКАЗУЕМЫХ (выделено мной. О.М.) поступков, выбрал именно тот путь, который выбрал, — согласился создать аналитическую группу, назначил ее руководителем известного своей мощной энергетикой и целеустремленностью Чубайса, наделил ее и только ее всеми штабными полномочиями и согласился следовать всем ее рекомендациям. Он хорошо понимал, что лишь нетривиальные решения могут спасти ситуацию, и поэтому доверился в общем-то малознакомым людям, по большей части никогда не работавшим у него в подчинении. Что это было — отчаянный шаг или интуитивно выверенный расчет? Трудно сказать…»

Однако после того, как Ельцин, хоть и с великой неохотой, с великим трудом принял предложенные ему правила игры, он мало-помалу сам в нее втянулся, стал с азартом в ней участвовать.

Ослон:

«В 1996 году президент Ельцин на три месяца отказался от роли первого лица (это при его-то характере!), стал «всего лишь» кандидатом, действовал в полной синхронности с аналитической группой…»

Вернуться к прежнему Ельцину!

Центральной идеей членов аналитической группы было: Ельцин должен вернуться к прежнему своему образу, постараться, насколько это возможно, предстать перед людьми тем, кем он был в лучшую свою пору, «когда он был народным кумиром и для десятков миллионов людей воплощал в себе надежды на обновление». Условно говоря предстать таким, каким он был, когда, «торжествуя, стоял на танке около Белого дома 21 августа 1991 года после поражения путча».

Но как реально осуществить эту идею? Как «омолодить» усталого, нездорового человека, состарившегося не на пять реально минувших лет, а, может быть, на десять, на пятнадцать… (В то время один год для Ельцина можно было зачитывать за два, за три…) Как пишет Александр Ослон, «надо было в полном соответствии с этой идеей «сконструировать» публичные выступления президента, поездки и встречи с избирателями…»

Такое «конструирование» пошло полным ходом. Ослон:

«В начале апреля были запущены обширные исследования, фронт которых должен был, во-первых, охватить как население в целом, так и отдельные массовые социальные группы… и, во-вторых, выявить основные «болевые точки», воспринимаемые населением в целом и отдельными группами как острые социальные проблемы… Из результатов этих исследований извлекались темы, о которых следовало говорить в ходе предвыборной кампании, вопросы, на которые следовало отвечать, слова, которыми надо было изъясняться, недоумения, которые следовало развеивать, причем это все намечалось делать так, чтобы любая аудитория в зависимости от ее состава услышала бы не только то, что волновало всех, но и что-то специфическое, интересующее именно ее. Более того, на основе анализа опросов планировалось, какие крупные решения, должен принять Борис Ельцин как действующий президент в расчете на максимальный электоральный эффект в тех или иных социальных группах. Все усилия аналитической группы… были направлены на решение сформулированной с самого начала центральной задачи: Ельцин, во-первых, должен успеть до выборов заметно удивить страну и, во-вторых, это удивление должно сопровождаться «по-человечески теплым» информационным потоком, включая собственные дела и слова президента. На внутреннем политтехнологическом жаргоне это так и называлось — «очеловечивание кандидата».