Подошел к дежурной, вернул ключи и попросил помочь найти ресторан. В ответ получил исчерпывающие объяснения плюс схемку, напечатанную на вощеной бумаге. Из сноски под рисунком выходило, что ресторан работал до трех часов ночи, следовательно имелся шанс поесть.

При ресторанных дверях высился монументального вида швейцар, с бородой, бакенбардами, в куртке с позументами, брюках с ломпасами. Ну прямо адмирал императорского флота!

— Привет армии! — Слегка прищурив глаз и улыбаясь сквозь щель в бороде, негромко произнес адмирал, приложив руку к форменной фуражке.

— Что случилось? В стране перворот? Землетрясение? Новый космонавт к нам пожаловал? Сколько служу, первый раз в этих стенах родную форму вижу. — Недоуменно развел руками.

— Ничего, отец, привыкай. Я первый. Скоро наши прийдут.

— Ой-ли? — С сомнением произнес бывалый привратник — видимо отставник в небольших чинах, а может и в больших, место-то наверняка хлебное.

У входа в ресторан мы стояли вдвоем, чего же мне не перекинуться парой-тройкой ничего не значащих слов с местным человеком, сыграть натянутую личину, набраться решимости шагнуть в источающий сочные запахи аппетитной еды и музыку зал. Мне не часто доводилось гулять по ресторанам. Не больно любил это дело, предпочитая спокойный вечер с книгой в холостяцкой комнате, пьяной толкотне в облаках винных паров, в запахах общепитовской кухни. Кроме всего прочего, забайкальские воспоминания надолго отбили желание напиваться до поросячего визга.

— Ты отец не волнуйся. Меня сюда на экскурсию направили. Как до пенсии долечу, так сразу на твое место спикирую.

— На это место чтоб спикировать, надо ох, много чего сначала на грешной землице поклевать. Так много, что и клюв сточится. Не так все просто. Так что не торопись особо, летай себе пока, сокол ты наш краснозвездный, а мы уж сами в тылах порулим…

— Да, ладно, отец. Не зарюсь я на твое место. Не бойся. Лучше посади меня, но только где нибудь с краю, где потише и чтоб не так светится. Я сегодня насветился и так до упора. Как бы не перегореть… С самолета ничего не ел, да и устал изрядно.

— Это можно. Есть хороший спокойный столик в углу, где пальма. Там и от оркестра подальше и люстры не так палят, можно покушать и отдохнуть по-хорошему. Сейчас подойдет метрдотель, я подскажу. Не волнуйся, сокол.

Швейцар вошел в зал, высматривая метрдотеля. Вернулся быстро, но я успел выудить из портмане пятерочку за услуги.

— Нет! — Наотрез отказался вернувшийся на пост бородач. — Тут другие рассчеты, с другими людьми. С такой редкой птицы не возьму… Иди, ждут.

Метрдотелем оказалась вылитая младшая сестра регистраторши. Такое же невозмутимое, кукольное, напудренное личико, парик, правда строгий синий пиджак вместо платья с кружевами. Ни слова не говоря дамочка провела меня в угол, где за пальмой прятался свободный столик, покрытый белоснежной скатертью, мягко нисподающей почти до самого пола. Хрустальные бокалы, бокальчики, рюмочки, столовые наборы не иначе как серябряные, чуть не с императорскими вензелями. Майор, куда и зачем ты попал? Может это и есть зародыш мирового коммунизма в одной отдельно взятой гостинице города имени вождя победившего пролетариата?

Ох, разберутся завтра, кому надо и надают серому наглецу по ушам. Не с такой рожей лезть в красный ряд. Но взялся — держись. Хоть, день да мой, а там видно будет. Может и проскочим по кривой.

Но, Боже! Зачем мне столько ложек и вилок? Какую когда использовать, дабы не опозориться?

Прервав мои раздумья, к столику подскочила молоденькая, с румяными щечками и льняными волосиками официантка в кружевном накрахмаленном передничке, с кружевной наколочкой, с блокнотиком и карандашиком в руках.

— Что будем заказывать, товарищ майор? Может меню принести? Или доверитесь мне?

— Борщ?

— У нас прекрасная ленинградская солянка, фирменная, пальчики оближите, очень вкусная…

— Хорошо.

— Из горячего рекомендую жаренные охотничьи сосиски с картофелем фри и овощами…

— Плюс салат из свежих помидоров и огурцов?

— Есть салат. Что будем пить? Коньяк? Вино? Пиво?

— Бутылочку пива, пожалуста.

— Только пива? А какое вы предпочитаете? Есть чешское — светлое и темное, есть баночное немецкое…

— Я больше привык к двум сортам — Пиво есть и Пива нет, так, что несите… чешское темное… пару бутылочек. А пьян я уже и так…. от вас.

— Не шутите с девушкой, майор. Солянка будет готова минут через пятнадцать, а пока принесу пиво и салатик. Не скучайте, слушайте музыку.

Темное чешское пиво, крепкое, пенистое, ароматное, вкусное, оказалось на порядок выше запомнившегося по Забайкалью, изредка завозимого поездом Москва-Пекин и с боем разбираемого на остановке в Борзе из вагона-ресторана, советского темного Бархатного. Ради одного пивка стоило затевать бучу и прорываться в последний бастион поверженной империи.

За салатом и пивом последовала, как и было обещано, солянка в серябрянной супнице, источающая дивный запах. Аппетитная, красивая, янтарно отсвечивающая, густо переливающаяся заливчиками нежного жирочка, с выступающими розовыми островками ветчинки и мясца, солнечным полукружием крутого, ровно срезанного желточка, с хрупким айсбергом белоснежной сметанки. Да, это действительно оказалась солянка, рожденная в Ленинграде, в отличии от рахитичных бастардов, плодящихся на просторах России в недрах общепитовских кухонь.

— Нравится? — Улыбнувшись спросила официантка. Наверное умилилась блаженным и умиротворенным выражением моего лица.

— Нет слов. Восхитительно.

— Кушайте, не буду мешать. Приятного Вам аппетита, товарищ майор.

Не будь еда такой вкусной, наверняка имело смысл одарить девушку, а она того несомненно заслуживала, комплиментами типа: Вы не можете помешать. Без Вас процесс пищеворения неполноценен., и так далее в армейском духе. Естественно, в казарменном, поскольку другого не ведаем. Дас…. Политесам не обучены. Шаблоны армейского красноречия ворочались в голове, но до языка их не допускали сдерживающие центры. В конкуренции с солянкой бедная девушка не имела шансов на успех.

К тому моменту, когда за солянкой последовали сосиски я понемногу пришел в себя, освоился с обстановкой, и с радостью обнаружил, что могу спокойно пользоваться любой вилкой из обнаруженных в куверте. Стало легче на душе. Достал сигареты, придвинул к себе массивную хрустальную пепельницу, закурил и осмотрелся.

В огромном, по моим естественно меркам, зале, было малолюдно. Играл оркестр, но никто не танцевал. За столиками сидели иногда пары, а чаще — одиночные гости Северной Пальмиры. Только изредка оказывались заняты все четыре места. Общим — являлось наличие на каждом столе батарей водочных бутылок. Именно водочных. Выглядели они несколько непривычно, смотрелись словно иностранцы, со своими красными с золотом этикетками, завертывающимися крышками на длинных, а не обычных, коротких плебейских горлышках. Все посетители молча и серьезно занимались одним общим делом, тихо, сосредоточенно, упорно, без русского галдежа и выяснения отношений, надирались водярой. Время от времени то один то другой, достигнув намеченного рубежа, вставал и мирно уходил восвояси, держась излишне прямо, реже — слегка покачиваясь, но своим ходом, не горланя песен, не блюя в вазоны. Возможно продолжение последует в номере, за закрытой дверью, но на публике, упаси Бог, все вели себя прилично и чинно… Мы так не могем.