– Ну, ты, дядь Макар, скажешь тоже! – попытался возмутиться Болдырев, но старик его тут же «припечатал».

– А ты вообще помолчи! – сердито сверкнув глазами, заявил он. – До генерала дослужился, а ума-то, как у салаги-новобранца.

Бузько сложил комбинацию из трех пальцев и бесцеремонно сунул ее под самый нос Болдыреву.

Туманов и Локис смущенно отвернулись, делая вид, что не заметили этого.

– Дядь Макар, ты уймись, наконец! Я же все-таки генерал! – застонал Олег Борисович.

– Это ты для них генерал! – запальчиво прикрикнул на него Бузько. – А для меня ты как был желторотым пацаном, так им и остался! Я вот таким еще тебя помню…

Макар Капитонович изобразил руками, каких размеров был генерал Болдырев в глубоком детстве.

– Капитоныч, – осторожно подал голос Локис. – Да все нормально будет. Этот Айдас, или как там его по-настоящему зовут, вроде бы наш человек, проверенный…

– Вроде было у Мавроди! – коршуном налетел на Володю старик. – Вы что, главное правило разведки забыли? Никому доверять нельзя! Тем более лабусам. Они же спят и видят, как бы им покрепче к американцам прижаться! И тут для них такой подарок: русский разведчик и агент контрразведки попались! Я смотрю, вы тут вообще напрочь все политическое чутье растеряли! Мух ноздрями ловите!

Неизвестно, сколько бы еще бушевал старый чекист, если бы в дверь кабинета не постучали. Помощник коменданта то ли за свой, то ли за казенный счет разжился деликатесами. Выложив на стол пакеты, свертки и банки, он, смущаясь, поставил рядом с ними бутылку коньяку.

– Спасибо, капитан, – поблагодарил его Болдырев и вежливо выпроводил за дверь всего одной фразой: – Дальше мы сами, ты уж извини…

Дождавшись, когда тот выйдет, Болдырев кивнул Туманову:

– Нарезай, Михал Савельич. – И, обращаясь к Бузько и приложив широкую ладонь к груди, заверил старика: – Я тебе обещаю, дядя Макар, что с этим парнем ничего не случится. Слово офицера!

– А я генеральским обещаниям не верю, – проворчал Бузько, понемногу успокаиваясь. – Я вот ему верю, – старик ткнул пальцем в сторону Локиса. – Потому что он простой солдат и врать не умеет! А вы в своих кабинетах окопались, пресс-службами огородились, дальше своего носа ни черта не видите… Володька! Собирайся, поедем Петра выручать! От этих генералов помощи, я так понял, не дождешься. Они только болтать умеют и обещаниями разбрасываться!

– Макар Капитонович, – задушевным тоном проговорил вдруг Болдырев, разливая коньяк в чайные стаканы. – Давай-ка лучше мы с тобой выпьем за встречу, за приезд, благополучное возвращение. Словом, за то, что все так хорошо закончилось.

Не ожидавший подобного перехода, Бузько застыл с открытым ртом. Потом он посмотрел на придвинутый к нему граненый стакан с янтарной жидкостью.

– Ну, ты и жучара, Олежка, – только и смог он сказать после некоторого замешательства. – Ты что же, надеешься заткнуть рот вот этим пойлом? Да-а-а, видать, мало тебя Алешка в детстве драл, надо было чаще…

– Ничего и никому я не хочу затыкать. – Генерал расплылся в улыбке. – И дед меня никогда не драл, ты это прекрасно знаешь. Просто очень рад тебя видеть, дядя Макар, и слушать твое ворчание. А за парня того не беспокойся. Я своего зама уже озаботил, он все сделает, как надо. Тем более это его агент…

На этот раз Бузько не стал возражать и язвить. От выпитого коньяка глаза у него замаслились, он заметно подобрел и был расположен не к спорам и поучениям, а скорее к философствованию. Этим он занялся с великим удовольствием. В пограничном вертолете, который доставил всех четверых в псковский аэропорт, Макара Капитоновича окончательно развезло и сморило, так что в Москву он прилетел в глубоком забытьи.

Спустившись по трапу на стоянке в специальном закрытом терминале аэропорта «Шереметьево-2», Бузько внезапно прослезился. Его не встречали с цветами, не стоял почетный караул вдоль красной ковровой дорожки, не было военного оркестра. Но этого старику и не требовалось. Впервые за несколько десятилетий он по-настоящему почувствовал, что теперь в полной безопасности. И никто не станет упрекать его за то, что он воевал с немцами, за то, что боролся с бандами литовских националистов, за все то, чему посвятил свою жизнь. Но его неуемная душа, душа старого вояки, требовала не покоя, а именно продолжения борьбы. И было обидно, что никто из его спутников этого не понимал.

– Ты чего, Капитоныч? – наклонился к нему Локис. – Все же закончилось. Ты в Москве, здесь тебя никто за твое прошлое судить не будет, наоборот…

– Вот то-то и оно, что закончилось, – угрюмо проворчал Макар Капитонович. – Куда мне теперь? На генеральскую дачу к Олежке грядки пропалывать да с такими же, как я, пенсионерами, о стол костями греметь? Да при такой жизни недолго и в ящик сыграть…

Они шли позади Болдырева и Туманова, которые не могли слышать их тихого разговора.

– Какими еще костями, Капитоныч, ты чего выдумал-то? – забеспокоился Володя. – Ты эти разговоры брось! Про ящик тоже заговорил… Да ты всех нас еще переживешь!

– Доминошными костями, – продолжая непонятно на кого сердиться, пробурчал Бузько и вдруг, цепко схватив Володю за руку, горячо прошептал: – Ты же не забудешь обо мне? Обещай, что не забудешь…

Локис опешил от неожиданности. За те несколько дней, которые они с Бузько провели вместе, скитаясь по лесам и болотам Жмуди, постоянно рискуя угодить либо в полицию, либо к доморощенным прибалтийским «нацистам», Володя даже представить не мог, что этот старик при всем его несносном характере станет для него близким человеком.

– Ну что ты, Капитоныч, – смущенно пробормотал Локис, даже не пытаясь освободиться от рук старика. – Тебя разве забудешь…

– И вот еще что, – воровато глянув в широкую спину генерала Болдырева, торопливо не то приказал, не то попросил старик. – Ты меня Капитонычем больше не зови, ладно?

– А как же мне тебя звать? – Володя недоуменно остановился. Те перемены в характере старика, которые он замечал с момента посадки служебного самолета, уже не удивляли, а скорее пугали разведчика.

– А как ты меня в Лабусландии называл? – торопливо зашептал Бузько, увлекая Володю за собой. – Дедом? Вот и зови теперь всегда дедом. Ты, Володя, для меня теперь и в самом деле как родной внук… И приезжай ко мне. Обязательно приезжай…

У выхода из терминала их ждали две машины: черная генеральская «Волга» и армейский «уазик». Локис и Бузько обнялись, похлопали друг друга по плечам. Забираясь на заднее сиденье, Володя еще раз бросил прощальный взгляд на старика. Тот сделал то же самое…

К удивлению Чижаса, разговор на заседании министерской коллегии, где разбирали причины трагедии, произошедшей сначала в Шяуляе, а потом под Ионишкисами, оказался для него если не снисходительным, то, во всяком случае, не таким жестким, как он ожидал поначалу. Еще накануне один из ее членов сказал Ричардасу по секрету, что ему не стоит опасаться репрессий со стороны министра МВД.