— Нехило… — пробормотал он. — Неужели флогистон? Ничего, старина, я обязательно за тебя отомщу.

— Давай уйдём отсюда! — взмолился Хлюпик. — Ты хотел посмотреть — ну вот и посмотрел.

— Что, гадостно? — как-то отсутствующе спросил Иннот. — Ничего, дружище, ничего… Мне тоже здесь не шибко уютно. Но должны же мы выяснить, какого… Духи предков!

С изумлённым возгласом Иннот кинулся к окну. Хлюпик недоумённо вытянул шею, силясь понять, что же его взволновало. Каюкер с такой силой вцепился в облупленный подоконник, что костяшки пальцев побелели. Снаружи между тем не наблюдалось ничего особенного — полуразвалившиеся дома, груды битого кирпича и ржавого железа, обильно поросшие бурьяном.

— Ну и что тебя так удивило? — строго спросил Хлюпик Иннота.

— Дом, — севшим голосом произнес каюкер. — Это тот самый дом.

— Ты хочешь сказать — тот самый, который мы ищем? Старина, а у тебя всё в порядке с головой? — ехидно осведомился Хлюпик. — По-моему, мы вчера искали его немножко не в том месте, тебе не кажется, а?

Иннот остановившимся взором уставился во двор.

— Ничего не понимаю. Этот дом не должен быть здесь… Проклятье! — Он с силой ударил кулаком о подоконник.

Доска жалобно пискнула.

— Эй, что с тобой? — несколько обеспокоенно спросил Хлюпик.

— Погоди, Хлю, я должен кое-что сообразить… Значит, так. Я точно помню место, где он находился. Очень ярко помню — и его, и соседние дома. В деталях, в цвете, всё такое… И чердак, откуда мы следили за ним, тоже хорошо помню. А вот как мы до него добирались? Тут сплошной туман. И что из этого следует?

— Что же?

— А то, что я попал под действие заклятия. Понимаешь? Мои мозги словно прокрутили в миксере, перепутали всё, что касалось этого места. Я был в полной уверенности, что этот дом находится за — предки знают — сколько кварталов отсюда. Я и сейчас в этом уверен, между прочим! Однако факты — вещь упрямая…

— И что мы будем делать? Пойдём туда? С твоим электричеством и моим медиатором мы камня на камне там не оставим! Я даже думаю, что смогу подпалить его прямо отсюда. Хочешь, попробуем? — Хлюпик сосредоточился.

Иннот схватил его за руку.

— Нет, постой. Постой… Я же хочу не просто заделать каюк всем, кто там окажется, а получить ответы на кое-какие вопросы. Кроме того, к визиту надо хорошенько подготовиться. Если имеешь дело с колдовством и волшебниками, то надо быть готовым к любой неожиданности. Абсолютно!

— Мы и так, по-моему…

— Да? А что ты скажешь, если твой медиатор вдруг не сработает в самый ответственный момент? И мой метод — тоже?

Хлюпик озадаченно почесал затылок. «К такому повороту событий я совершенно не готов», — признался он себе.

— Так что же нам делать дальше, по-твоему?

— А всё очень просто. Мы теперь возвращаемся, плотно обедаем, идём в гости к Афинофоно — а я попутно разрабатываю план. Вот такие пирожки с котятами… — Иннот фыркнул и быстрым шагом покинул место последнего упокоения Кашлюна. Хлюпик поспешил за ним следом.

* * *

Если и есть в Вавилоне место, где вас всегда рады видеть, — так это городской краеведческий музей Науки и Магии. И дело тут вовсе не в тех пяти медяках, что вы обязаны заплатить за вход; ведь что это за деньги и что такое деньги вообще пред ликом Истории? Фу! Даже не стоит упоминать о них. И потом, так ли уж редко вам приходилось посещать заведения, в которых с вас сдерут плату куда большую, а взамен накормят, к примеру, чем-нибудь совершенно неудобоваримым? Ведь бывало такое, и не раз, признайтесь. Но только не в Вавилонском краеведческом. Товар, предлагаемый здесь, — самого высокого качества, ибо что может быть выше Знания? Экскурсии проводят аспиранты обоих отделений университета, да и любой из смотрителей с удовольствием удовлетворит ваше любопытство, стоит только с надлежащей вежливостью попросить об этом.

Единственное, чем никогда не поступались музейные сотрудники — от директора в его резном кабинете до последнего старичка-смотрителя, — это обед. Принятие пищи давно уже стало своего рода маленьким ритуалом, нарушить который равносильно святотатству. Без десяти два всех посторонних вежливо, но решительно начинали выпроваживать из зала; и волшебный час с двух до трёх принадлежал исключительно Его Величеству Обеду. Не стоит, однако, думать, что работники сего замечательного места отличались каким-то особенно неуёмным аппетитом. Нет, при их доходах они не могли позволить себе роскоши — ни в количестве пищи, ни, увы, в её качестве. Например, знаменитый салат из панцирных грибов рядовой сотрудник мог попробовать не чаще двух-трёх раз в год, по большим праздникам. Но, разумеется, добрый старый бутерброд с котлеткой и ломтиками солёного огурца всегда имелся где-то поблизости и с нетерпением ожидал волшебного часа.

Хаклпо Типшент, старейший, старший и единственный смотритель музейного запасника, как раз принимался за такой бутерброд. Рядом ждал своей очереди красный, тугой, налитый соком помидор, а чуть поодаль, на специальном столике, шумел на спиртовке небольшой, но весьма изящный кофейник.

Должность смотрителя музейного запасника была чистой воды синекурой — так, по крайней мере, считало большинство смотрителей залов экспозиции. Нет-нет, не подумайте дурного! Все они, бесспорно, испытывали огромное уважение к старому Хаклпо. И неудивительно — не было в музее человека, который работал бы здесь дольше него. Но всё же, господа, шептались некоторые, скажите пожалуйста, как повезло старику! Одно дело — сидеть в зале, где каждый второй так и норовит пощупать экспонат руками, а этого ни в коем случае допускать нельзя, вы знаете, и совсем другое — пребывать в эдаких эмпиреях, изредка снисходя до консультации — и не какому-нибудь шалопаю с улицы, а всё людям солидным и уважаемым, профессорам университета, например, или даже самому господину директору… Хаклпо Типшент, случись ему услышать такие разговоры, лишь улыбнулся бы тихонько в седые усы. И правда, чем не жизнь? Сиди себе в прохладном хранилище, подрёмывай… Но кто, скажите, из нынешних, молодых сможет отыскать за пару минут древние клинописные таблички, найденные в раскопках лет восемьдесят назад и с тех самых пор пылящиеся на дальней полке запасника? Кто моментально поймёт запинающегося и дико косноязычного профессора-бормотолога и извлечёт из какого-нибудь ящика «ту самую штуку, такую, знаете ли, несколько округлую» — великолепный чёрной бронзы светильник четырёхсотлетней давности? Только он, старик Типшент. Смотритель запасника справился с бутербродом и только начал прикидывать, каким образом лучше разрезать помидор, как дверь хранилища вдруг скрипнула и на пороге показалась некая фигура.

Брови старого Типшента, похожие на клочки желтоватого хлопка, удивлённо поползли вверх. Этот человек, кем бы он ни был, не просто не имел права здесь находиться — по идее, он не имел даже такой возможности! Двери музея в волшебный час накрепко запирались, а спрятаться от бдительного ока смотрителей в залах, пожалуй, не смогла бы и мышь. Святость обеденного часа была грубо нарушена! Такого на памяти старика ещё не случалось. Он приподнялся со стула и произнёс те слова, которые обычно говорят в ситуациях затруднительных: