— Не твоего ума дело. Я же не спрашиваю, откуда у тебя такие познания в интиме. Меня другое интересует: как выбраться отсюда? Вот в чем вопрос.

Елена удивленно вытаращила глаза:

— Слова-то какие мудреные знаешь, где и набралась. — И вдруг мерзко ухмыльнулась: — Так Кощеиха обещала нас освободить. Сказала, что вернется.

То, как она назвала Любку, просто взбесило. Да и при воспоминании о Любке я разозлился. Ослица упрямая! Отдай она мне цветок, все было бы иначе. Хотя потом признал: сам виноват. Надо было не выпендриваться, а все ей сразу же рассказать. Подумаешь, стал девкой. Любка бы поняла.

— Может, выкуп за нас возьмут?

Сокамерница гадко захихикала:

— Это смотря чем. Говорят, злата-серебра у Чахлика и так немерено. Впрочем, как и у Кощея.

Мне захотелось добавить, что и у меня тоже. Только вот, увы, мое бабло далековато отсюда.

А самозванка продолжала:

— Надо подсказать Чахлику, кто за нами придет. Узнает, чья она жена, вряд ли ее отпустит. А Кощей все отдаст, чтобы освободить супругу.

Я вмиг оказался на ногах и вцепился болтливой твари в горло.

— Попробуй только! Где бы ни спряталась, найду и уничтожу. — Потом чуть успокоился и решил пояснить: — Князь, если узнает, что мы выдали его супругу, и на том свете достанет. Лучше уж держи хлебальник на замке. Целее будешь. Поняла?

И слегка сжал руку, чтоб дошло получше. Когда отпустил, Елена прохрипела:

— Буду молчать, даю слово. — Однако, чуть придя в себя, уточнила: — Но он и сам узнает.

Я рассудительно заметил:

— Но не от нас. Перед Кощеем мы будем чисты.

А сам подумал: «Хоть бы судьба удержала Любку от посещения этого места».

Наконец за нами явились. Весьма стремно выглядевшие личности отвели нас к своему повелителю. Я по дороге прошептал своей спутнице:

— Помни, в чем клялась.

При виде владыки у меня чуть не опустошился желудок. Сравнил его с Любкиным муженьком и вспомнил слухи о том, что тот ворует девок. Думаю, князю это без надобности, сами прискачут. А вот на здешнего вряд ли кто добровольно польстится. И если он решится покуситься на мою девичью честь… Хорошо, что Любка так вовремя разукрасила мне физиономию. Зеркала у меня хоть и нет, но и на ощупь чувствовалось, что лицо здорово опухло.

Пока размышлял о чести, самозванка вдруг рванулась из рук державших нас слуг и упала повелителю в ноги. Кажется, даже напугала его таким поступком. Чахлик схватился за клинок, но, правда, быстро успокоился.

Елена завопила:

— Владыка, оставь меня у себя! Не хочу возвращаться обратно, всех их ненавижу. Позволь быть с тобой и служить верой и правдой!

Губы Чахлика странно зашевелились. Непонятно, то ли он доволен такой неожиданной просьбой, то ли наоборот. Хотя скорее первое — вряд ли часто находятся дуры, добровольно напрашивающиеся ему в услужение. Наконец он гордо расправил плечи — показалось, что кости стукнули друг о друга, — и изрек:

— Хорошо, подумаю.

Переместил взгляд на меня:

— А ты что скажешь?

Надеется, что идиоток окажется две? Ну уж шиш. Я скромно опустил глаза:

— Повелитель, если позволите, я бы хотела вернуться к сестре. Она у меня одна, думаю, места от горьких мыслей сейчас не находит.

Чахлик некоторое время по очереди рассматривал меня и самозванку, в итоге хмыкнул и обратился ко мне:

— Уж очень ты велика, девица, не нравятся мне такие. Только воду возить. Да и с лицом у тебя… Не только я, никто из моих подданных не позарится.

Стоявшие вокруг уроды подобострастно захихикали и закивали. А я с издевкой подумал: «Как же я это переживу, не умерев от горя?» Хотя скорее смерть грозила бы тому, кто попробовал бы до меня дотронуться.

Владыка продолжил:

— Если за тобой придет та, что украла цветок, я тебя отпущу. Она-то вполне ничего, только дерзка не в меру. Но это не беда, можно и укротить. — И приказал слугам: — А сейчас отведите их обратно.

Я облегченно вздохнул, а дура зарыдала:

— Повелитель, оставь меня при себе!

Чахлик благодушно махнул рукой:

— Ступай пока. Сказал же — подумаю. Не все сразу.

Я не испытывал к самозванке ни сострадания, ни симпатии, но все равно не удержался от комментария, когда мы оказались в камере:

— Ты что, слепая? К кому напрашиваешься? Да с таким под одним кустом… не сядешь.

Елена резко развернулась ко мне и зло прошипела:

— Тебе хорошо говорить. Богатая, знатная. Жениха найдешь. А я кому нужна? За коровами навоз всю жизнь убирать? За слугу не пойду, был уже один, хватит.

Я про себя хмыкнул: девочка с амбициями, видал таких. Может и далеко пойти, если где не споткнется.

А самозванка отказываться от своих планов явно не собиралась. С горячностью заговорила:

— Все сделаю, но добьюсь. Заметила, как он на меня смотрел?

Я пожал плечами. Наверное, женщины устроены как-то по-другому: видят то, чего и вовсе нет. Впрочем, мне-то какое дело?

Однако Елена оказалась права. Вскоре за ней пришли и куда-то увели. Я только успел предупредить еще раз:

— Помни наш разговор!

Оставшись один, тут же услышал Чуфика:

— Хозяин, я клады чувствую. Их под нами огромное количество.

Я призадумался:

— Достать можно?

— Только если хозяева уйдут с горы.

Жаль, не наш вариант. Но если бы забрать бесенка в мой мир, цены бы ему не было.

Ночью пришли и за мной. Сказали, правитель устраивает праздник.

Огромный костер освещал вершину горы. На троне из черепов гордо восседал Чахлик, а у его ног расположилась довольная самозванка. Лицо девицы сияло торжеством. Увидев меня, она что-то сказала повелителю. Тот махнул рукой, приглашая занять место рядом.

Симпатий наглая девка во мне не вызывала, но я невольно почувствовал к ней уважение. Ценю людей, у которых слово с делом не расходится. Осуждать ее не собирался: всякий добивается своей цели как умеет. Но вот если выдаст Любку — не прощу. Станет моим врагом номер два. Первое место принадлежит Карлуше.

Праздник меня впечатлил. На Хеллоуин похоже, что последнее время вошел в моду и у нас. Только вот здесь хари в натуре настоящие. Я от всего сердца пожелал попасть сюда нашим любителям острых ощущений. Думаю, многие перепачкали бы штаны. Я сидел и думал о Любке — как бы не приперлась. Уж постараюсь сам выкрутиться.

Вдруг огонь столбом взметнулся к небу. Наступила тишина, только горящие ветви потрескивали. На поляну выехали два всадника.