Скрестив руки, Райдер прислонился к мраморному изваянию Геркулеса в натуральную величину, убивающего Гидру.

– Наверное, мне просто захотелось отправиться в путешествие навстречу неизвестности без всякой цели и не важно куда.

– Почему?

– Наверное, потому что я никогда по-настоящему не подвергался проверке на прочность, подобно Джеку. В обстоятельствах, когда каждый день за каждую свою оплошность человек может поплатиться жизнью.

Гай сел на диван у окна, вытянув вперед ноги. Лившийся из окна свет окружил его голову ореолом.

– Ты завидуешь Джеку?

Райдер рассмеялся:

– Боже мой! Кажется, все только и хотят знать, завидую ли я своему брату. Отвечаю: нет. Ведь можно же, никому не завидуя, испытывать естественное желание знать, каково это – быть любимым. Я вовсе не жажду мучиться в пустынях Китая или умирать медленной смертью в снегах Гималаев. Но мне хочется ощутить вкус свободы, который ощутил Джек в своих скитаниях.

– Понять, чем ковался стальной стержень его характера? Ну и что, понял?

– Конечно, нет! Чужая душа потемки, даже душа твоего брата. Мое же приключение не более чем воскресная прогулка. Дороги Англии не пути через высокогорные ущелья Каракорума, а старший сын герцога Блэкдауна, хочет он того или нет, всегда имеет для себя страховку.

– За исключением тех случаев, когда его светлость ночью на безлюдной дороге, безоружный, сталкивается лицом к лицу с тремя разбойниками, замыслившими ограбление, если не убийство. – Гай провел рукой по волосам. – Угроза была весьма реальной, не хотел бы я оказаться в подобной ситуации.

Пожав плечами, Райдер снова направился в центр длинной галереи.

– Я был, по сути, беспомощен. Мы чудом спаслись.

– Не стоит себя недооценивать, Райдер. Мы с Джеком всегда считали, что ты достоин восхищения сам по себе, без всякой мишуры, сопутствующей твоему положению. Твоя собственная сталь блестит не менее ярко, чем сталь в сердце твоего брата, которым ты восхищаешься.

– Благодарю, – сказал Райдер. – Мне бы твою уверенность.

– Боже мой, да в вас обоих всегда чувствовался какой-то стержень, было что-то настоящее и надежное, хотя, на мой взгляд, это скорее заслуга моей тетки, чем результат всяческих странствий по городам и весям.

Райдер сдержал всплеск искреннего веселья.

– Мать, без сомнения, уверена в том, что полезно держать сыновей ногами в огне. Однако уроки, усвоенные мною до сих пор, касались в основном необходимости смирения и христианского покаяния. Миракл называет меня своим сэром Галахадом, хотя я терпел позорное поражение всякий раз, когда требовалось проявить себя благородным рыцарем.

– Ты в нее влюблен?

«Она похитила мою душу».

Райдер пожал плечами, не желая говорить о том, каким невыносимым пыткам подвергалось его сердце.

– Хочу сказать одно: если мы сможем выстоять против Хэнли, она больше не будет знать бедности.

Гай подошел к кузену.

– Достаточно ли этого?

– Не знаю! Лучше не спрашивай меня.

– Вопрос напрашивается сам собой.

Райдер повернулся и снова направился к западной двери. Гай, догнав его, пошел рядом. Мимо, сливаясь в сплошной ряд, проплывали портреты; блики солнца играли на них, высвечивая из общей палитры красок, словно драгоценные камни, изумрудно-зеленый, рубиново-красный, сапфирово-синий.

– Больше всего я боюсь, что этого окажется недостаточно, что теперь ей нужна будет только полная независимость. Хэнли не сдержал данное ей слово, но у нее имеются собственные накопления. Она уже стольким пожертвовала, что, черт возьми, заслужила свободу. Ей не нужны мои деньги, и я ей тоже не нужен. Какого дьявола ей опять становиться моей содержанкой в Лондоне, когда она уже достаточно натерпелась от никчемных и презренных аристократов?

– Сейчас ей нужно, чтобы ты спас ее от смерти, – сказал Гай.

– А разве я не думаю об этом? Эта мысль раскаленным железом засела в моей голове.

– Однако же Хэнли не стал поднимать шум из-за убийства Уилкота. Вместо этого он начал охоту за ней. Какого черта он затевает?

– Очень хотелось бы это знать.

– Не следит ли он с помощью своих подручных за Рендейлом?

– Наверняка следит. Но мы подъехали сюда ночью, к тому же, благодарение Богу, лил дождь. Ему, конечно, донесут, что ночью подъехал экипаж, но кто в нем, останется неизвестным. К тому же экипаж принадлежит тебе.

Гай подошел к соседнему, такому же высокому окну и выглянул наружу.

– Я начинаю понимать твой хитроумный замысел. Ты хочешь, чтобы все вокруг узнали о моем одиноком пребывании здесь, а ты тем временем отправишься к Дилларду узнать, что послала ему Миракл?

Райдер, оставаясь в тени, положил руку на дверную задвижку. За окном яркий день золотил верхушки деревьев. Стада белых овец паслись по склонам гор, постепенно продвигаясь к северу. Райдер вдруг ощутил смертельную усталость.

– Это если предположить, что честный мистер Мелман не сбежал с доверенными ему вещами, – сказал он.

– Никогда! – Гай подавил зевок. – Ведь он из Дербишира.

Миракл медленно бродила по Рендейлу, переходя из комнаты в комнату. Это был всего лишь один из герцогских домов, где жили, как правило, не больше нескольких недель в году на исходе лета, когда ее светлость герцогиня Блэкдаун предпочитала более прохладные небеса севера. В замке Уайлдшей в это время делали генеральную уборку.

Все это Миракл узнала от горничной, которая принесла ей завтрак, хотя время уже близилось к полудню. Она проспала двенадцать часов. Горничная сказала, что джентльмены еще не проснулись. Они допили бутылку бренди, после чего разошлись по своим спальням, велев их не беспокоить.

Но прежде чем свалиться в хмельном оцепенении, его светлость оставил весьма строгие указания: мисс Хитер никому не показываться, кроме обитателей дома, не приближаться к окнам и не появляться – даже на секунду – на каком-либо из патио или какой-либо из террас; прислуге же делать вид, будто они с лордом Райдерборном не приезжали.

От подобных указаний, которые ей передала горничная, у Миракл по спине пробежал холодок: значит, лорд Хэнли знает, что она с Райдером. Разговор Райдера с Гаем, который, очевидно, у них состоялся, беспокоил ее гораздо меньше.

Широкий коридор наконец привел ее к ряду закрытых дверей. Движимая любопытством, Миракл открыла одну из них. Из-под длинной конской челки на нее смотрел стеклянный карий глаз. Нарисованные красные ноздри деревянного коня пылали, будто извергая пламя. Подойдя поближе, Миракл дотронулась до глянцевой серой в яблоках гривастой шеи. Конь покачнулся, приведя в движение железные стремена, свисающие с настоящего кожаного седла.

Детская.