Дим Шебеко подрастал в «рок-музыканта» и в конце концов стал им, вот именно Димом Шебеко. Параллельно подрастали дети и в других комнатах квартиры, и все постепенно становились либо музыкантами, либо фанатиками музыки. Тогда решено было все старье попереть из «комубежаловки», началась сложнейшая система обменов под личным руководством Дима Шебеко, и в результате образовалась «свободная территория Арбата». Участковый только руками разводил – у всех квартиросъемщиков лицевые счета на законном основании.

Дверь в «комубежаловку» всегда была открыта. Лучников толкнул ее и увидел, что шагнуть негде: вся передняя уставлена аппаратурой, завалена рюкзаками и чемоданами. «C2H5OH» явно собиралась в дорогу. Мальчики и девочки вытаскивали из комнат и сваливали в прихожей все больше и больше добра. Роскошно поблескивали в тусклом свете два барабана «Премьер» и три гитары «Джонсон». За последний год группа явно разбогатела.

– Где Дим Шебеко? – спросил Лучников у незнакомой девицы в майке с надписью «As dirty as honest».

– Чай пьет. – Девица мотнула головой в сторону ярко освещенной двери.

Дим Шебеко был, конечно, не только музыкальным лидером оркестра, но и духовным его отцом, гуру.

Он сидел во главе стола и пил зеленый узбекский чай из пиалы. Все остальные присутствующие тоже пили чай. Парадокс заключался в том, что группа, названная молекулой спирта, по идейным соображениям не употребляла спиртных напитков, таково было нынешнее направление Дима Шебеко – никаких допингов, кроме музыки.

Многие музыканты знали Лучникова: он им уже несколько лет привозил самые свежие диски и журнал «Down beat». Новичкам он был тут же представлен как «Луч Света в Темном Царстве». Весь оркестр, забыв о сборах в дорогу, сгрудился вокруг стола.

– Мы уезжаем на гастроли, Луч, – не без некоторой гордости сказал Дим Шебеко. – Едем на гастроли в город Ковров.

– Что это за город такой? – спросил Лучников.

– Город Ковров знаменит мотоциклами «ковровец», – объяснили ему.

– Нормальные гастроли, Луч, – сказал совсем уже важно Дим Шебеко. – Город Ковров платит нам большие бабки и дает автобус. Можешь себе представить, Луч, город Ковров жаждет услышать современный джаз-рок.

– Возьмите меня с собой, ребята, – попросил Лучников. – Мне нужно смыться от ГБ.

– Возьмем Луча с собой, чуваки? – спросил Дим Шебеко.

– Конечно возьмем, – сказали все и заулыбались Лучникову.

– Постараемся вас спрятать, господин Лучников.

– А чего они от тебя хотят? – спросил Дим Шебеко.

– Да ничего особенного, – пожал плечами Лучников. – Окружают заботой. Хотят все знать. А я хочу без них поездить по своей родной стране. Мне интересно знать, как живет моя родная страна. Что я, не русский?

– Луч – настоящий русский, – пояснил Дим Шебеко своим новичкам. – Он – редактор русской газеты в Симфи.

– Во кайф! – восхитились совсем юные новички. – Говорят, там у вас на Острове сплошной кайф, это правда?

– Частично, – сказал Лучников. Нежнейшая свежайшая девушка поцеловала его в губы и усы.

– Это как понимать? – спросил Лучников.

– Это как понимать, Галка? – поднял брови Дим Шебеко.

– По национальному признаку, – несколько туманно пояснила девушка.

– А разве это возможно – убежать от ГБ? – спросил какой-то мальчик с кожаной лентой на лбу. – Мне кажется, это просто невозможно.

– Ха-ха-ха! – вскричал Дим Шебеко. – По этому поводу все справки у нашего тромбониста Бен-Ивана. Сколько раз ты пересекал государственную границу, Бен-Иван?

Все посмотрели на маленького темного волосатика в солдатской рубашке, который на краешке стола тихо ел кусочек черного хлеба.

– Два раза, – тихо сказал Бен-Иван. – Пока два раза. Осенью, может быть, в третий раз отправлюсь.

– Вы шутите, Бен-Иван? – спросил Лучников.

– Нет-нет, не шучу, – сказал Бен-Иван. – У меня есть друзья в среде венгерских контрабандистов, и я вместе с ними пересекаю государственную границу в Карпатах.

Бенджамен Иванов родился в 1952 году, в разгар травли «безродных космополитов». Странные люди, его родители, как раз в ответ на эту кампанию и вписали ему в метрику английское имя.

Тихо и ненавязчиво Бен-Иван объяснил собравшимся, что государственную границу СССР пересечь трудно, но возможно. Он с венграми уже дважды бывал в Мюнхене, те по своим коммерческим делам, а он из любопытства. Этой осенью, после гастролей, он, между прочим, собирается в Стокгольм. Знакомый швед прилетит за ним в Карелию на маленьком самолете…

– Да ведь радары же, локаторы! – сказал Лучников.

– Часто ломаются, – сказал Бен-Иван. – Конечно, могут и сбить, но этот швед уже летал сюда раза три, вывозил диссидентов. Здесь нужна склонность к риску и… – он совсем уже как-то весь съежился, – ну и, конечно, некоторый опыт эзотерического характера.

– Эзотерического? – спросил Лучников. – Ушам своим не верю…

Бен-Иван пожал плечами. Чаепитие тут прекратилось, и все стали вытаскивать аппаратуру.

В Староконюшенном переулке возле канадского посольства музыкантов ждал огромный «икарус» Ковровского мотоциклетного завода.

– Все здесь? – спросил Дим Шебеко. – Брассекшн на месте? Галка, пересядь-ка подальше от Луча. Ну поехали!

В мощных фарах «икаруса» неслась через лес узкая асфальтовая полоса. На обочинах пережидали ночь огромные рефрижераторы и грузовики дальнего следования. Ребята все уже спали, развалившись в креслах. Лучников и Дим Шебеко сидели сзади и беседовали.

– Я все забываю тебя спросить, – сказал Лучников. – В прошлом году ты, случайно, не познакомился с моим сыном Антоном?

Дим Шебеко хлопнул себя по лбу:

– Ба! Да это как раз то, о чем я тебя, Луч, забываю спросить. Как дела у твоего Тошки?

– Значит, познакомились?

– Две недели шлялись вместе. Он тут такой кайф поймал, твой парень, на исторической родине.

– А мне сказал, что Москва – блевотина.

– Это мы ему сказали, что Москва – блевотина.

– Вот теперь понимаю, – усмехнулся Лучников.

– Я его на саксофоне учил играть, – сказал Дим Шебеко. – У парня есть врожденный свинг.

– Твои уроки ему пригодились. – Лучников стал рассказывать Диму Шебеко об уличных музыкантах в Париже и о пересадке на Шатле, где его сын как раз и «сшибал куски», использовал московские уроки.

– Ох как клево, – шептал Дим Шебеко, слушал, словно мальчишка, и улыбался никогда не виденному им Парижу, – как же там у вас клево, в большом мире, и как у нас херово… – Он задумался на миг и тряхнул головой. – И все-таки ни за что не отвалю. Мне тут недавно штатники гарантировали место в Синдикате музыкантов, но я не отвалю и ребятам отваливать не посоветую.

– Почему? – спросил Лучников.

– Потому что русская молодежь должна в России лабать, – убежденно сказал Дим Шебеко и добавил с некоторым ожесточением: – Пусть они отсюда отваливают.

– Кто?

– Все эти стукачи вонючие! – Дим Шебеко слегка оскалился.

– Слушай, Дим Шебеко, а у тебя в оркестре, как ты полагаешь, кто стучит?

– Никто. У нас нет!

– Но ведь это же невозможно.

– Невозможно, ты думаешь?

– Абсолютно невозможно. У тебя здесь двадцать человек, и это просто исключено. У тебя здесь наверняка несколько