Боги, что с нами происходит?

— Возвращайтесь в леса, — сказал я.

Флейм встрепенулась, Ларс медленно покачал головой — словно оба они ждали этих слов.

— Я сам разберусь с Проводником. И со всем остальным… тоже.

— Ты думаешь, это Дарла?

Я не ответил. Мне вдруг стало холодно. Я поежился.

— Всё равно ее проще прирезать, — прагматично заметил Ларс. — Мы ничего не теряем.

— Ларс! — одернул я его. — Не надо.

Странно, меня покоробили не его слова, а то, что он сказал «мы».

Что это, что же это такое?

Я вдруг понял. Не я был тут лишним. Лишними были они.

— Езжайте, — сказал я.

— А ты? — тихо проговорила Флейм.

Меня едва не передернуло от того, как она это сказала. Смиренно, равнодушно. Словно давно уже знала, что этим всё кончится.

Да что же мы за друзья, ребятишки, если трехдневная пьянка у провинциальных лордов делает с нами такое?

Это было глупо — я прекрасно знал, что дело вовсе не в пьянке. С ними что-то случилось. С ними, и с Юстасом. И со мной… И, готов спорить, они не смогли бы ответить, что именно, точно так же, как не мог ответить я.

— А я не вернусь, — от того, как легко мне дались эти слова, мне самому стало не по себе.

— Да ну, — сказал Ларс. Флейм только молча посмотрела сначала на него, а потом на меня и снова уткнулась в свои ногти.

— Это с самого начала было ошибкой. Не стоило вам со мной ехать. Это мои проблемы и моя забота. Я кое-что нащупал… вроде бы… Вам тут быть просто незачем.

Ларс взял со стола у кровати пустую бутылку и выразительно ею потряс.

— Что, значит, так вот?

Для него это была странная манера изъясняться, но я снова не удивился. Почувствовал мимолетный укол обиды и тут же мотнул головой.

— Так вот, Ларс. Закончу с делами, приеду. Занимайся там… всем этим… пока…

Звучало как отговорка, никому не нужная формальность, и мы это чувствовали, все трое. Флейм закусила губу, сощурилась, быстро отвернулась, словно еле сдерживая рвущееся проклятие. Ларс вздохнул, коротко, почти насмешливо.

— Как скажешь, кузен, — сказал он и небрежно отсалютировал мне. Меня передернуло. Я словно совсем позабыл о нашем маленьком маскараде, который сейчас казался такой же нелепой и смехотворной игрой, как и всё остальное…

Что — остальное?..

Я постоял еще немного, пытаясь поймать их взгляды, потом повернулся и пошел к выходу.

— Это всё она! — вдруг выкрикнула Флейм, круто развернувшись ко мне. — Это она!

Я задержался на миг, пытаясь осмыслить ее слова. Получалось не очень-то.

Ларс посмотрел на меня и тут же снова отвел взгляд.

Флейм отвернулась, закусив костяшки пальцев.

Мы никогда ничего друг другу не рассказывали, ребята, верно? Эй, Флейм, как твоя мать допустила, чтобы ты пустилась в партизанские бега? Ларс, где ты берешь деньги, чтобы постоянно играть? Что вы оба делаете тут, со мной, почему вы пошли за мной в самом начале, почему сделали это еще раз и почему так легко отпустили теперь? Не в наших привычках спрашивать, так ведь?

Ну, я и не буду.

Я вышел за ворота замка впервые после нашего прибытия сюда и на минуту почувствовал нечто похожее на облегчение. Была отличная погода — ярко-синее небо, много солнца, легкие пушистые облака. Отойдя от ворот подальше, я расстелил куртку под развесистым одиноким тисом, стоявшим около укатанной дороги, и разлегся, подперев голову руками и разглядывая богатый окрестный пейзаж.

Вокруг замка были сады и поля, чуть в стороне высилась мельница, и только почти на самом горизонте виднелся лес, в который уехали Аннервили. На западе принято устраивать крестьянские поселения вплотную к крепостям феодалов — местность каменистая, плодородной почвы мало. Правда, проблем при осаде не оберешься — всё спалят и выжгут, чтобы расчистить подступы к замковым стенам, но не похоже было, что Аннервиль баловался междоусобицами. Ничего, погодите, доберется сюда Шерваль… Хотя, впрочем, вряд ли — он облюбовал восток, а оттуда наверняка пойдет на столицу, коли наглости наберется, — что ему какой-то Даллант… И милая сельская местность останется милой сельской местностью.

А что, если тут остаться, вдруг мелькнула шальная мысль. Взять участок земли, построить домишко, обзавестись работящей крепенькой женой из местных, скотину завести… Отличный воздух и яблоки почти круглый год — что еще надо?

Я беззвучно хохотнул в кулак, хотя услышать меня было некому. Ну и перепады, однако же… Семнадцать лет городской жизни, потом — шесть лет лесного партизанства, теперь вот на деревню потянуло… И когда я уже успокоюсь, а?

Могилка успокоит, услужливо подсказала та часть меня, которой совсем не хотелось, чтобы наше общее сердце использовали в ритуальных целях.

Эта мысль немедленно напомнила мне о Ржавом Рыцаре. Проклятье, чем я занимаюсь, а?! Три дня жрал местный самогон и обжимал даллантских красоток, вместо того, чтобы делать то, зачем я, собственно, сюда пришел. С сожалением я вынужден был признать, что ни на шаг не стал ближе к тому, что искал. Словам Йевелин о Миранде я почему-то верил, хоть они и разочаровали меня. То, почему ее приняли за Проводника, оставалось для меня загадкой, как и то, по каким признакам мне разыскивать Проводника номер два. Убивать глупышку Дарлу только потому, что ей двадцать и она знала Миранду, я не собирался, но времени у меня с каждым часом становилось всё меньше. Даже если бы я хотел, то не смог бы забыть о Ржавом Рыцаре. А у него, если верить мальчишке из храма, была еще и столь же приятная подружка…

Я подскочил, будто ужаленный. Стальная Дева! Она должна прийти за женщиной-Проводником. В ближайшее время — вероятно, примерно тогда же, когда Рыцарь придет за мной. Значит, мне надо всего-то быть там, куда она явится… Легко сказать — всего-то. Ржавого Рыцаря я еще более-менее чувствовал, кажется, теперь острее, чем прежде, но как быть с его второй половиной? Она ведь не чувствует меня.

От возбуждения я сел и едва не заорал, увидев нависшую надо мной тень. Учитывая мои предыдущие размышления, я бы не очень удивился, услышав скрежет ржавой брони, но это был всего лишь Куэйд Аннервиль, смотревший на меня сверху вниз с мрачностью предопределенности.

— Милорд! — сказал я громче, чем следовало, гася инстинктивную дрожь. — Вы уже вернулись?

— Я никуда и не ездил, — угрюмо сказал он и без приглашения уселся рядом. Мне пришлось подвинуться, однако вытащить куртку, прижатую массивным телом наследника, я всё же не решился.

— Я видел, как вы садились на коня.

— Вы бы лучше за сестрицей своей смотрели. Я вернулся, когда жареным запахло. Нет никакого желания помирать.

Его последние слова озадачили меня, и я проглотил возмущенный вопрос о том, а что, собственно, не так с моей сестрицей.