— А если я отпущу Маргариту, будешь? — с исследовательским интересом осведомился Изморин.

Лиза задохнулась и не нашлась что ответить. Изморин глянул на часы. Он был похож на шахматиста, который молниеносно придумывает новый ход, сохраняя ледяное хладнокровие: раз тот вариант не вышел, пойдем конем вот сюда, хотя съеденного противником ферзя безмерно жалко.

— Будешь, — постановил Изморин и снова легонько махнул рукой — Костя оттаял и неуверенно зашевелился. — Ульяна Сергеевна, проводите эту вот девушку в зал, к остальным, пусть посидит там. И присмотрите, чтобы без эксцессов, — желчно продолжал он. — Всех держать в зале, ясно? Всех! Что это они у вас на свободе разгуливают, а?

Кто-то звонко чихнул. Лиза обернулась и обнаружила, что на крыльце, кроме Саблезубой, стоит горстка разбуженных детей. Не все, но кое-кто. Человек десять точно. Они поголовно забыли закрыть рот и переводили круглые, как монетки, глаза с Кости на Изморина. Значит, все видели. У Лизы внутри защекотало от радости, и губы сами собой разъехались в улыбку. И Левка удрал! И эти все дракона видели! А раз дракона видели, то, наверно, дальше им уже можно будет про всякое волшебство объяснить — поверят.

— Рано радуешься, — Изморин цепко взял её за плечо. — А ну марш за мной. — Другой рукой он тащил за собой пугающе безмолвного и покорного Костю — легко, как котенка за шкирку. Тот не сопротивлялся, и Лиза решила — не иначе, это обманный маневр, наверно, дракончик мстить хочет за принародное унижение. Как же ему, балбесу, дать понять, чтобы не вздумал? Ведь этот его в порошок сотрет! За одно только полыхание над куполом!

— Я дам тебе партию, Лилли, — продолжал на ходу Изморин. — Как договаривались, партию для камерного оркестра.

Лиза еле поспевала за ним по темному коридору — тусклый уличный свет сюда еле пробивался. Она старалась на всякий случай всё-таки запомнить, как выбраться из зала в основное здание, а оттуда — на площадь. Мерно бухали по мраморам и паркетам Костины ботинки. Голову дракончик повесил как можно ниже. Ну что он замышляет, чучело?! Жаль, волшебным слухом мысли не прочитаешь.

— Ты как, уже их распределила, опросила, отобрала? — Изморин резко обернулся, не замедляя шага. Лиза издала неопределенный звук. — Что, до сих пор нет? Чем ты вообще все это время занималась? Ладно, разберись, всех ли хватает, раздай партии — и вперед. Мою виолончельную я как — нибудь сам. Постарайся побыстрее — музыканты талантливые, а музыка несложная.

Тут он остановился и, прищурясь, оценивающе поглядел на Лизу — сверху, потому что они как раз поднимались по очередной лестнице.

— И ещё вот тебе мой совет, добрый совет, дитя мое, — он развернулся и вдруг спустился ступенькой ниже. — Постарайся больше со мной не торговаться.

Лиза попятилась, чуть не упав, и тоже остановилась и уставилась на него в полном ужасе — даже не в белое кафельное лицо с белыми главами, а куда-то в район горевшей колючим огоньком булавки в сизом галстуке.

— Торговаться со мной, Лиза, абсолютно бесполезно. Запомни это. — Изморин взял её за подбородок очень холодными пальцами и рывком заставил поднять голову. — Потому что ты мне ничего особенного предложить не можешь.

В голове у Лизы заметались беспорядочные мысли. Она пыталась отдернуться и не могла. Хоть бы Костик вмешался — так нет, молчит.

— Нечего тебе предложить, — рассудил Изморин вполголоса, будто сам с собой разговаривал, но взгляд его держал Лизу хватко, как булавка бабочку. Он легонько повернул Лизино лицо влево-вправо. Зажмуриться тоже не получалось. Белые глаза слепили даже сквозь притемненные стекла. — Что с тебя взять? Жизнь не возьму — ты мне нужна живая. Пока. — Изморин выпустил её подбородок и взял за левое запястье, повертел руку, как вещь. — Руку левую, рабочую? Тоже не возьму — по тем же причинам. А больше у тебя ничего нет. Ни-че-го.

Он снова зашагал по мраморным ступеням, волоча за собой Костю. Лиза пошла следом.

— А мне на самом деле есть чем тебя взять, — продолжал Изморин, не оборачиваясь. — Подумай — поймешь.

Лиза молча спешила за ним, то и дело переходя с шага на унизительный бег вприскочку. И глядела в пол. Изморин, не выпуская Костю, распахнул перед ней какую-то дверь и отступил в сторону, как перед дамой. Лиза шагнула внутрь.

— Иди, Лилли, и подумай о нашем разговоре, — негромко сказал Изморин Лизе в спину.

— Виктор Александрович! — застрекотала Саблезубая и вдруг несолидно побежала за Измориным. — Вы сказали проследить за мальчиком, но я его Алине Никитичне больше доверить не могу, у неё на все один ответ — не знаю, не видела, ей ничего нельзя поручить, а мне за всеми не углядеть, их много, а я одна…

— Мне это неинтересно, — обернулся Изморин. — Проследите за репетицией и… — он поморщился. — И прекратите, наконец, эту суету. Мальчиком теперь займусь я. — Он целеустремленно двинулся дальше вместе с Костей.

Что же теперь с дракончиком будет?

— Кудрявцева! — Саблезубая настойчиво постучала Лизу по локтю — как в дверь кабинета русского языка и литературы вчера утром. — Ли-за! Лиза Кудрявцева, ты меня слышишь?

— Я? Да… ой. — Лиза воззрилась в стеклянные глаза лисы, возлежавшей на плечах у педагога, и ляпнула первое, что пришло в голову. — Ульяна Сергеевна… а… а… вот вы тут, а где же Ляль… Аллочка?

— Аллочка дома, спит, конечно, — как само собой разумеющееся ответила Саблезубая. Лиза почему-то ужасно обрадовалась, что Лялькино бегство в фотомодели не состоялось. Конечно, на фоне всего остального это капля в море, но хоть что-то у меня получилось, подумала она. Л вот получится ли все остальное… Я и так уже дров наломала.

* * *

Гадингленские сильфы свое обещание, как это ни странно, сдержали: горожане о поломке Бродячего Мостика ничего не знали. Впрочем, многие радингленские жители даже и не ведали о сто существовании, а уж Петербург и вовсе представляли себе весьма смутно. Так что в Радинглене шла обычная жизнь, и на компанию гномов, спешившую по мосту Кота-Рыболова из Нижнего города в Верхний под мелким осенним дождичком, никто внимания не обращал — после реставрации монархии гномы не только вновь вышли из подземелий, но и весьма бурно участвовали в городской жизни, охотно помогая горожанам восстанавливать прежние торговые связи и сбитые с домов каменные украшения — следы правления господина Гранфаллона. И даже когда один из гномов неподобающе громко забарабанил в дверь, на стук обернулась разве что парочка бездельников-сильфов с гребня крыши напротив да пробегавший мимо полосатый кот.

Между тем гном, стучавший в дверь, нетерпеливо сбросил капюшон, и сильфы сверху ничего этакого не заметили — макушка и макушка, — а вот кот затормозил, промахнулся и вздыбил шерсть: у гнома начисто отсутствовала борода. Что, гномов снова бреют? Неужели опять последние времена настали?! Но безбородый гном стучался не куда-нибудь, а в дверь книжной лавки Гарамонда, большого друга всех радингленских котов, и дверь отворилась, а потому полосатый кот с облегчением выдохнул и засеменил дальше по Флейтовой улице к перекрестку Трилистника.