Весть о смерти Сэди, к слову, долетела до Бенджамина позже всех.

Отец был так потрясен, что просто забыл сообщить старшему сыну о смерти матери, а неопытная пятнадцатилетняя Алессандра изо всех сил старалась ухаживать за своим маленьким братом, поэтому времени, чтобы элементарно написать Бенджи письмо, у нее не нашлось.

О смерти Сэди Бенджамин узнал лишь через неделю, когда получил короткое письмо от тети из семейства Форбс, просящей его немедленно вернуться в Кристал. Растерянному Бенджамину пришлось на неопределенный срок взять в университете академический отпуск. Хлопот по учебе было так много, что к похоронам матери Бенджамин едва успел. Он прибыл в день, когда тело женщины должны были вот-вот похоронить в семейном склепе и оставить там навеки.

Войдя в дом и своими глазами увидев, что стало с отцом, Бенджамин даже не захотел познакомиться с маленьким братом. Вместо этого он незамедлительно отправил отца на лечение и встал во главе всех семейных дел. Поздними вечерами, беседуя с Алессандрой, Бенджамин не раз признавался ей в ненависти к Себастьяну, потому что своим рождением тот разрушил их счастливую семью. Говорил, что не желает признавать этого маленького демона.

И так продолжалось три года, пока Густав Мортис полностью не отошел от трагедии, не отказался от спиртного и, как в прежние времена, не возглавил свое семейство. Все это время Бенджамин продолжал заниматься бизнесом, выполнять обязанности отца и… сердечно ненавидеть младшего брата, всячески избегая его заливистого детского смеха.

Как только Густав восстановил силы и поблагодарил за неоценимую помощь сына, Бенджамин, к всеобщему счастью, смог вернуться к учебе, а затем с отличием окончить университет. Стоило Густаву проводить Бенджи на поезд и вернуться домой, жизнь стала набирать привычные обороты.

Лето плавно подходило к концу, а маленькому Бастьяну вскоре должно было исполниться четыре. Сандра к тому моменту превратилась в красивую девятнадцатилетнюю девушку, поступившую на первый курс итальянского университета.

Хотел Густав того или нет, но после отъезда дочери на учебу, вся ответственность за ребенка перешла на его плечи. Не общаясь с Бастьяном и не ухаживая за ним до этих пор, Густав, выражаясь мягко, потерял кучу нервов в первый же проведенный с ребенком день. Искренне не понимая, как женщины могут выносить все это днями напролет, он плюнул и нанял сыну няню.

Всецело вернувшись к работе, через несколько дней он сел за стол и решил написать своим детям. Дочери он сказал, что у него все хорошо и что волноваться совсем не стоит, а Бенджамину послал абсолютно иное по содержанию письмо с просьбой о помощи. После всего, через что им пришлось пройти, образование старшего сына отошло для Густава на второй план. В глубине души он жаждал его возвращения. Долго изливая на бумаге мысли, по итогу Густав сообщил, что от безысходности нанял маленькому Себастьяну няню.

На подобное решение отца доселе холодный Бенджамин заявил, что он не должен допускать в дом посторонних людей, а уж тем более доверять непонятно кому маленького глупого ребенка. Густав был поражен реакцией сына, посему в следующем письме изложил ему не самые лестные слова. Содержание письма гласило, что если Бенджамин против его решения, то пусть возвращается и сидит с мальчиком сам. Проведя в томительном ожидании несколько месяцев, ответа от сына он так и не получил.

Вернулся Бенджамин только следующим летом. Активно переписываясь с сестрой, он поражался тому, как трепетно оберегает ее отец и всевозможными способами осыпает лепестками отборной лжи. Алессандра была не в курсе, что отец нанял Бастьяну няню и что до сих пор не может выйти из депрессии.

Бенджамин очень ревновал к сестре, ведь Алессандру отец одаривал настоящей родительской заботой. Но, как и всегда, долго размышляя над всей ситуацией, Бенджамин пришел к выводу, что его ревность – полная и совершенно необоснованная чушь, которая, в конце концов, сподвигла юношу полностью переосмыслить свою жизнь и отношение к семье.

В середине июля Бенджамин вернулся домой.

После долгого расставания молодому человеку было приятно очутиться в родных стенах и насладиться прелестью домашнего очага… Но более удивительным стало то, что вскоре у Бенджамина пробудился неожиданный интерес к младшему брату.

Оказавшись в доме, он, даже не распаковывая свои вещи, отправился в детскую мальчика, которого застал с няней. Когда он смущенно закрыл за собой дверь, из комнаты выскочила женщина, заявившая, что он может забирать к себе мальчика в любое время, когда пожелает. Бенджамин поблагодарил няню и спустя длительные часы уговоров вошел обратно в детскую.

Какого же было его удивление, когда он увидел младшего брата, смотрящего на него доверчивым взглядом небесно-голубых глаз. Бастьяну было почти пять, когда до Бенджамина, наконец, дошло, что этот маленький мальчик – его родной, еще неиспорченный жестокой жизнью брат, которого, несмотря ни на что, он постарается любить и защищать. Себастьян, как и все остальные, был его семьей.

Бенджамин понял это гораздо раньше, еще когда управлял семейным бизнесом. Наблюдая за отрешенностью Густава Мортиса, юноша понимал: отцу наплевать на мальчика. Он был слишком занят, чтобы уделить время собственному ребенку. Бенджамин, впервые взяв на руки малыша Бастьяна, почувствовал внутри себя почти родительскую ответственность.

«Подумать только, – размышлял Бенджамин, – я старше брата на двадцать четыре года!»

Эта цифра как пугала, так и воодушевляла его.

Бенджамину было интересно наблюдать, как растет его крохотный братишка и потихоньку превращается в волевую и целеустремлённую личность.

Так прошло еще много лет.

Бастьян обучался на первом курсе университета, Алессандра осела в Италии и вышла замуж, Бенджамину стукнуло сорок два, и он мог похвастаться большим жизненным багажом: расторгнутым браком и тремя детьми. В это же время престарелый отец неожиданно заявил, что в скором времени хочет жениться.

Когда домочадцы окончательно убедилась в том, что намерения Густава Мортиса отнюдь не шутка, они хором стали высказывать ему самые нелестные мнения насчет задуманной женитьбы. Дело было даже не в преклонном возрасте главы семейства, а в невероятной юности его избранницы.

– Молодой невестой Густава Мортиса стала моя мама, Элеонора Бран, – задумчиво проговорил Аллан, – которой на момент знакомства с отцом было всего двадцать шесть лет.

Стоило старшим детям увидеть в стенах дома эту наивную девушку, домочадцы, а в особенности Бенджамин, стали устраивать настоящие скандалы. Бенджи обвинял Густава в аморальности подобного поступка и абсолютной возрастной несовместимости с избранницей, а когда это не сработало, давил на тот факт, что Элеонора была простушкой, не имевшей за спиной никакой семейной истории и влияния в обществе. Дескать, упрекал его старший сын, такая