— Я надену котелок, — кивнул Эд.

Они проболтали до шести. Бейтс угощал их разными напитками. Позднее к ним присоединился Джайлз. Он сильно сдал за последние две недели, таял буквально на глазах, превращаясь в собственную тень. Он по-прежнему был приветлив, но с его появлением в гостиной Сара напряглась и привычно вошла в роль медсестры. И она, и Джеймс предупреждали каждое его желание, и Джайлзу не приходилось делать почти никаких усилий. Все шло как бы само собой. Ему разрешалось немного выпить до обеда, позволялся стакан вина за обедом и сигара после. Он играл с Эдом в шахматы, а в половине десятого поднялся к себе наверх. Сара, проводив его, вернулась в гостиную. Джеймс решил, что ему пора удалиться.

Эд сидел на диване возле окна. Сара села рядом и положила голову ему на плечо.

— Как хорошо, — прошептал он.

— Это мне с тобой хорошо, — вздохнула Сара. — Так спокойно. Ты развязываешь все мои сложные узлы.

— Очень тугие? — с нежностью спросил он.

— Сейчас — да. Очень тяжело всегда быть в форме. — Она помолчала и добавила: — Особенно когда ничего не можешь сделать.

— Ты делаешь очень много.

— Все равно недостаточно. Я чувствую себя такой беспомощной… — Она снова вздохнула. — Приходится молча наблюдать, а я это ненавижу.

Эд почувствовал в ее голосе нотки истерии и крепче прижал к себе, поцеловал ее волосы. Она уткнулась лицом ему в грудь, будто пытаясь спрятаться от маячившей перед ней беды.

— Он так дивно себя ведет, — сказала Сара. — В том числе по отношению к тебе.

Эд насторожился.

— О, — неопределенно отозвался он.

— Он знает, что ты делаешь меня счастливой, и потому приглашает в гости. Он счастлив тем, что счастлива я. И все же в этом есть что-то странное, во всей этой истории. Что-то неправильное. Я строю свое счастье на его беде.

— Послушай, Сара, — прервал ее Эд, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Ты слишком далеко зашла со своими угрызениями совести и прочими кальвинистскими штучками. Сколько можно себя терзать! Ты винишь себя в том, в чем нет ни капли твоей вины. Разве ты виновата в том, что Джайлз горел в самолете? Или в том, что многочисленные операции подорвали его здоровье? Что еще можешь ты сделать для него, кроме того, что уже сделала?

Сара молчала.

— Ничего, пожалуй, — наконец выдавила она из себя.

— Зачем же взваливать на плечи очередной груз грехов, в которых ты неповинна?

Голос Эда звучал спокойно, но Сара чувствовала, что он взволнован.

— Дело в том, что… он умирает, зная, что после его смерти я буду счастлива с тобой, — горько сказала она.

Господи, подумал Эд. Гнев закипел в нем, будто горячий свинец. Руки так стиснули Сару, что она в испуге подняла на него глаза. В его лице не дрогнул ни один мускул, но она знала, что под этой холодной отчужденностью он обычно скрывает гнев.

— Так что же ты предлагаешь — чтобы я опять скрылся с глаз? — спросил он бесцветным голосом.

Она отстранилась и села выпрямившись, глядя ему прямо в лицо.

Он выдержал ее взгляд.

— Побойся бога, Сара, — почти грубо сказал Эд. — Нельзя же так упиваться своей виной!

Она замерла от обиды. Но через мгновение Эд заметил, что лицо ее обмякло и губы мелко задрожали, а сердитый огонек в глазах сменился влажным блеском непролитых слез.

— Ох, Сара, — проговорил он, притягивая ее к себе.

Она залилась слезами и, дрожа всем телом, сотрясаясь от рыданий, приникла к Эду. Он, как ребенка, заключил ее в объятия. Стараясь успокоить конвульсии, он все же был рад, что плотину прорвало, что теперь наконец страх, вину, нервное напряжение смоет лавиной слез и Сара освободится от их давящей власти.

Она плакала долго и, когда слезы уже кончились, еще содрогалась от рыданий, разрывавших ей грудь.

— Тебе это давно было нужно, — сказал Эд.

Она молча кивнула.

— Ты редко плачешь, но уж если такое случается, это как настоящий потоп.

— Все из-за тебя, — с трудом выговорила она. — При тебе мне не нужно заботиться о том, чтобы скрывать свои чувства, потому что ты поймешь все. Джайлз не может смотреть, как я плачу. Это его удручает. Думает, что это происходит по его вине. А ему и без того хватает переживаний.

— Но теперь я с тобой. Обопрись на меня, Сара. У меня чертовски крепкое плечо, я выдержу.

— Какое же это счастье — вот так поговорить.

— Давай будем говорить. Не надо постоянно сдерживать себя, иначе взорвешься от напряжения. А мне не нужны твои жалкие останки, я хочу тебя всю целиком. Пора тебе подумать и об этом.

— Пора, — задумчиво повторила Сара. — Мы с тобой, Эд, все время ведем войну со временем. Сначала это было связано со сроком твоей службы. Теперь речь идет о сроке, отпущенном Джайлзу. Уже отмеренном…

— Сколько бы ему ни оставалось, ты уже ничем не сможешь помочь. Ты и без того сделала для него безмерно много.

— Все же недостаточно! Даже теперь, несмотря на то, что он смирился со своей участью, несмотря на то, что он все понимает про нас с тобой, он страстно мечтает о том, чего я не могу ему дать. Он завидует нам, Эд. Он знает, что до тех пор, пока будет нуждаться во мне, я буду рядом, но это не та близость, какой ему хотелось бы.

— Ты была рядом с ним больше двадцати лет, — холодно заметил Эд.

— И все это время он помнил о твоем существовании.

— Как и я о его.

По выражению ее лица Эд понял, что эта мысль не приходила ей в голову.

— Ты, — продолжил он, — наше с Джайлзом общее достояние, наш общий предмет ревности. Я, видишь ли, тоже ревную тебя к нему. Он живет с тобой, он имеет тебя рядом с собой, ты разделила с ним свою жизнь, ежечасно отдавала ему себя. Все эти годы я должен был жить с мыслью о том, что ты находишься с ним. Не кажется ли тебе, что это может быть нелегко?

— Мне это никогда не приходило в голову.

— Ну да, тебе просто некому было это подсказать, — иронически бросил Эд. — Твои мысли были заняты Джайлзом.

— Но он был так мил со мной, хотя ему приходилось дьявольски трудно. Правда, на него временами находило — он бывал и злобным, и подозрительным… Но его можно понять — столько выстрадать! Подумай только, Эд!

Эда вновь обдала горячая волна гнева, сменившаяся ледяной яростью. Вот уж воистину — мертвые хватаются за живых. Надо же — какой сукин сын! Никаких сомнений — все это бремя вины, от которого так мучается Сара, он старательно громоздил на ее плечи изо дня в день.

— Джайлз всегда очень тяжело воспринимал свою физическую немощь, — продолжила Сара. — У него ведь когда-то были такие большие планы и надежды. Ему пришлось отказаться от ведения дел в Парке — он ни за что бы этого не сделал, будь у него силы. Джайлз очень гордый человек, Эд. Он нипочем не отдал бы свое имя сыну чужого человека. Но он пошел на это, и одному богу известно, чего это ему стоило.