шуткой, то я клянусь, что сделаю так, что вас вышвырнут отсюда не только с белым билетом, но и с пометкой во всех черных списках. Вас не то, что на госслужбу не возьмут, вас даже уборщиком туалетов не примут. И про Рейтинг Аристо тоже можно сразу позабыть.

Шмыгаль говорил это все больше для того, чтобы завести себя. ОН прекрасно понимал, что мы не врем.

— Так что, Пушкин, я спрошу последний раз — ты действительно хочешь продолжить этот разговор? Вспомни. Какие последствия это может вызвать для тебя и твоей семьи. Есть еще шанс списать все на ошибку и уйти отсюда. Ну так что?

— Это не шутка, — устало ответил я. — И нам действительно нужна помощь.

И словно в подтверждение наших слов телевизор, который шел фоном и показывал какой-то старый фильм, вдруг прервал показ и показал диктора.

— Срочные новости! В районе улицы Куприна зафиксированы сильные магнитные аномалии и возмущения силы. Уровень потоков, по предварительным данным, составляет десять баллов. Причины столь большого уровня возмущения выясняются, а пока же просим вас выбирать объездной маршрут движения. На Вторую Тверскую можно попасть через Гагарина, а на линию Королева через проспект...

— Десять?! — воскликнул Шмыгаль, не дослушав до конца. — Он сказал — десять?!

Я кивнул.

Удивление его было понятным. Средние возмущения колебались в районе одного-двух баллов. Три считалось очень большим природным колебание. От четырех не защищенному человеку, попытавшемуся поймать такой поток, сжигало мозги. А тут — десять... Явно не природного характера возмущения. И только я с Харуко знали, кто был причиной такого уровня.

— Хорошо, — произнес Шмыгаль, сделавшись максимально сосредоточенном. — Я помогу. Но только ответь мне на один вопрос: почему я?

— Потому что только у вас есть доступ к серьезному оружию, — ответил я.

* * *

Мы ехали на машине. Я был за рулем, Шмыгаль на переднем сиденье, Харуко — на заднем. У каждого из нас было по автомату, которые взял с собой Шмыгаль. В багажнике было припрятано еще несколько стволов. А еще я взял меч, который висел у Шмыгаля на стене — просто не мог пройти него мимо.

— Они сейчас находятся в храме, — пояснил я маршрут нашего движения. — И судя по тому. Что в том районе зафиксированы сильные возмущения, там сейчас очень жарко.

— Пушкин, ты должен понимать, что Распутин — не простой человек. Он вхож в дом к самому Императору. И ты должен понимать, что если мы просто так ворвемся в храм и попытаемся его схватить, то проблем потом будет выше крыши.

— Что же тогда вы предлагаете?

— А вот что!

Шмыгаль достал из кармана балаклавы — лыжные шапочки, закрывающие лицо, с вырезами для глаз.

— Как в старые добрые времена! — радостно воскликнул Шмыгаль, отдавая нам головные уборы. — Спрячем лица — там будет надежней. В крайнем случае, спишут на грабителей. Если все пойдет не по плану.

Кажется, Шмыгаль входил в кураж. Но идея с шапочками мне понравилась. Лишний раз не будем светить лицами, да и Шмыгаль подстрахуется в случае, если будет разбор полетов.

Мы проехали по Второй Тверской, остановились в небольшой пробке. Впереди ходили люди с плакатами, что-то орали и требовали. Тут же паслась целая россыпь журналистов, снимая толпу.

— Что это? — спросила Харуко, глядя на собравшихся. — Митинг какой-то?

— Странные дела творятся второй день в столице, — произнес Шмыгаль, глядя на толпу. — Народ внезапно вышел, начались забастовки почти на всех заводах и предприятиях. К Императорскому дворцу все ринулись, стоят там с плакатами, орут чего-то. Вот и тут видимо собрались. Как сговорились все!

Я понял, что это были происки Распутина. Таким образом он отвлекал Императора от основных дел, связанных со мной. Когда митингует народ, все остальные проблемы уходят на второй план. К тому же идет обработка Императора со стороны его родни. Он сейчас между молотом и наковальней. Думаю, еще и министры, кто входит в секту Распутина, шепчут Его Величеству нужные слова.

И все ради того, чтобы выиграть для Распутина время, дать ему окончательно совершить задуманное.

Значит, я все сделал правильно. Соваться к Императору было бы глупостью — мне бы просто не дали встретиться с ним.

— Кажется, сейчас будет весело... — загадочно произнес Шмыгаль.

Зная Шмыгаля и его специфичное понятие веселья, я понимал — на горизонте зреют огромные проблем.

Не прогадал. Проблемы не заставили себя долго ждать.

Глава 24. Щит

Мы проехали толпу, выбрались на второстепенную дорогу, по которой можно было попасть в храм.

— Пушкин, это что там, за нами? — прищурился Шмыгаль. — «Хвост»?

Я пригляделся. И довольно скоро увидел черную машину, следующую за нами. Да, это был «хвост», и держался он довольно нагло, не скрываясь. Из-за посторонних мыслей я не обратил вовремя на машину внимания. В отличие от Шмыгаля. Тот отказался наблюдательным.

— Признаться, я до последнего не верил в твою историю, — усмехнулся зауряд-поручик. — Думал, ты меня разыгрываешь. Но, кажется, я заблуждался.

Он вновь кивнул на машину, едущую за нами.

А та, словно поняв, что ее приметили, вдруг резво газанула и рванула прямо на нас.

— Лихие парни! — хмыкнул Шмыгаль, внимательно наблюдая за преследователем.

Те обгоняли одно авто за другим, сокращая дистанцию, уже не скрываясь и не прячась. Плохой знак. Игра в открытую ничего хорошего не сулит. Не прогадал.

Из окна вдруг высунулся один из охранников Распутина, достал автомат и дал по нам очередь.

— Едрит в коромысло! — выругался Шмыгаль, пригибаясь.

Я рванул руль, уводя машину в сторону. Но очередь все равно звякнула по боковине.

— Никого не задело?

— Нормально, — ответила Харуко.

— Это кто такие?! — воскликнул Шмыгаль.

— Люди Распутина.

— Сейчас я этих людей в покойников превращу! Держи руль ровно.

Шмыгаль схватил автомат, вылез в окно. Крикнул:

— Ровней руль!

А потом дал две короткие очереди в преследователей. Те немного отстали, но продолжали преследовать нас.

— По колесам дал! — радостно воскликнул Шмыгаль, садясь в своем место.

— Не попал, — хмуро ответила Харуко.

И это было правдой. Машина преследователей вновь рванула к нам, из окна торчал стрелок, намереваясь довершить начатое.

Я рванул руль вправо, уходя на второстепенную дорогу — стрельба по оживленной