Еще один голос раздался почти из угла, там луна высветила широколицего господина с расплюснутым ударом булавы носом и двумя глубокими шрамами на щеке. Он выглядел почему-то чуточку чужаком, хотя я безошибочно отыскал черты кровного родства со всеми изображенными на портретах: молодых, старых, хмурых, высокомерных или излучающих довольство победителя.

– А вы уверены, что герцог Готфрид вернется?

Сразу несколько голосов ответили с негодованием:

– Он всегда возвращался!

– Он могучий воин!

– Он не мог погибнуть просто так!

Широколицый буркнул:

– Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить. Ему слишком долго везло. Он возвращался из таких мест, откуда редкий герой мог… Кстати, если этого юношу не признать наследником рода Валленштейнов, то что с ним делать?.. Кто видел нас, становится либо членом нашего рода, либо… сделать ли его безумным или же пусть просто выпадет из окна? Головой на камни?

Я ощутил себя на перекрестье десятков пронизывающих взглядов. Я откашлялся, колени начинают вздрагивать все сильнее, проговорил:

– Послушайте, почему бы не решить все путем переговорного процесса? Я вовсе не стремлюсь в ваш славный и безусловно великий род, вы ведь наверняка пролили крови больше, чем я выпил компота. Я просто мимо ехал, вот и зашел… и поеду себе дальше.

Герцог Бертольд Венденский сказал с упрямством урагана:

– Вы – соискатель титула. Без нашего одобрения невозможно свершение… да, невозможно.

В комнате прошелестели голоса:

– Невозможно…

– Мы решаем…

– Что у него за талисман на груди?

– Стать герцогом…

– Решаем, кому быть герцогом…

– … кому править…

– … а что говорит отец Филипп…

– Да, надо спросить еще у его преподобия…

Имя Филиппа повторялось все чаще, наконец все умолкли, а широколицый воззвал:

– Отец Филипп!.. Вы нужны нам. Вы в самом деле нужны. Просим вас появиться!

Пес, к моему удивлению, спокойно поднялся и отправился к самому дальнему рыцарю. Только сейчас я заметил, что над ним не мерцает призрачное лицо, рыцарь остается нем и недвижен, но после восклицаний за решеткой забрала появился ровный фиолетовый свет. Доспехи заблистали, по металлу пробежали огоньки. Облачко выплыло такое же крохотное, но быстро разрослось, к моему удивлению, появилось не только лицо, но и полупрозрачная фигура. В полной тишине призрак отделился от рыцарской скорлупы, я рассмотрел человека в сутане, изображение стало ярче и рельефнее. Человек оставался призрачным, полупрозрачным, однако я четко видел тело, босые ступни, что по щиколотку тонут в пышном ковре.

Пес посмотрел на него с интересом, призрак легонько коснулся его головы полупрозрачными, как медуза, пальцами, а в меня всмотрелся остро и недружелюбно. Взгляд суров и полон подозрительности, даже злости, но пока пальцы перебирали шерсть на загривке Пса, призрак явно смягчился, сведенные в злую гримасу черты лица расслабились.

– Удивляетесь? – спросил он мертвым голосом. – Да, я был полководцем, захватывал и жег города… но закончил жизнь святым монахом, а последним моим желанием было, чтобы художник увековечил меня в таком облике…

– Да я ничего, – пробормотал я. – Я из таких земель, где умные и грамотные люди ценятся… высоко. Не настолько, правда, как разбойники высокого полета, именуемые олигархами, но все-таки… теоретически… хоть и с задержками по зарплате…

Он смотрел на меня внимательно, в глазах мелькнуло удивление.

– Да, в ваших дивных краях это так… Но об этом как-нибудь потом, а пока объясните, каким образом у герцога Готфрида внебрачный сын, а мы ничего не знаем?

Я развел руками.

– Знаете, я просто прикололся. На самом деле никого обманывать не хочу. Это проклятый дождь задержал, но утром сваливаю в любом случае, пусть даже снова потоп и всякие хляби небесные. Никакой я не сын внебрачный. Лапшу навешал стражам, чтобы пустили через Перевал!.. Утром, когда выеду за ворота, уже не заикнусь о такой дурости.

Они слушали в гробовом молчании, слышно только как потрескивает смола в светильниках, наконец отец Филипп проговорил негромко и очень строго:

– А что рассказали жене герцога, благороднейшей Леди Изабелле?

Я развел руками, виновато уронил взор и даже поковырял ногой пол.

– Да пришлось наплести, что герцог однажды… только однажды!., оказался в постели с одной юной девушкой, что ухаживала за ним, когда он лежал тяжело раненным. В бреду это было или нет, но он согрешил с нею, а через девять месяцев родила. Я сам, дескать, узнал только недавно… А что было делать, когда герцогиня прижала меня, как рыбину к разделочному столу?

Герцог Бертольд, перебивая отца Филиппа, спросил резко:

– А почему, по вашей версии, ваша мать решилась вам рассказать?

– Я наплел, – признался я, – что несколько отличался от остальных ребят в селе…

Старик буркнул:

– В это нетрудно поверить. Кстати, откуда у вас талисман? Не думаю, что он у каждого простолюдина.

Я ответил виновато:

– Так уж случилось, что в схватке убил одного знатного барона. Его жены заговорили про тетравленд, но я ведь простолюдин, вы сами понимаете…

– Понимаем, – сказал кто-то нетерпеливо. – Дальше!

– Они назвали себя моими женами, вручили этот талисман… как древний знак их рода… я потихоньку смылся и никому не рассказывал…

– Еще бы, за такое обязаны вздернуть!

А другой призрак спросил настойчиво:

– Как вы сумели проехать через все эти королевства, где, как я помню, постоянные войны?

– У меня быстрый конь, – ответил я. – Где драка, там просто врубал скорость повыше – и мама не горюй. Я знаю, куда идти третьему, когда двое в драке. Конь у меня – чудо. Он и сейчас в конюшне, там, внизу. У него чесался рог, а потом отвалился…

– Погодите, – прервал старик, голос звучал враждебно и с растущим подозрением. – Откуда у вас черный единорог?

– На нем ездил некий Шургенз, – пояснил я. – Темная личность, очень темная. Не помню, мы о чем-то повздорили… Ах да, я хотел проехать по прямой, а он хотел, чтобы я объехал. Кончилось тем, что он теперь там под камнями, а я, благочестиво прочтя молитву… ну, как умел, взял в уплату коня. Конь не собака, ему все равно, кому служить, лишь бы человек любил и чесал.

Снова в покоях наступила нехорошая тишина. Далеко за окном замычала корова, я почти услышал звук падающих лепешек, потом в окно влетела не то мышь, не то дракончик, но, устрашившись, опрометью метнулась обратно. Я чувствовал их ищущие взоры, рассматривают заново, оценивают мой рост и ширину плеч, всматриваются в черты лица, стараясь уловить сходство с герцогом. Талисман на груди разогрелся от их взглядов, а молот начал нервно подрагивать. Пес сидит на заднице, огромный, взъерошенный, в глазницах бушует адское пламя, жуткий отсвет падает на стену напротив. Рыцари посматривают на него без страха, их-то не укусит, но с интересом.