— А если бы не удержался? Нога соскользнула? Или свело судорогой мышцу? — Судя по коротким отрывистым репликам, Норструм был сердит или, по крайней мере, расстроен. — Ты бы упал. Покалечился. Разбился насмерть. Какой толк от такого риска?

Сэм переварил его речь, обдумал упрек — и в уме сложился правильный ответ. Ему не хотелось огорчать Норструма. Да, в детстве его мало заботили чужие чувства, но, повзрослев, он осознанно старался не разочаровывать наставника.

— Прости. Я поступил глупо.

Норструм сжал его плечо.

— Запомни, Сэм, — глупость убивает.

И вот сейчас, когда Меган бросила ему в лицо три вопроса, у Сэма в мозгу колокольчиком прозвенело предупреждение Норструма. Урок наставника семнадцать лет назад он усвоил хорошо.

Глупость убивает.

Вчера в музее он об этом забыл.

Зато сегодня помнит.

Стефани Нелл отправила его на рискованное задание. Значит, надо все взвесить и рассчитать.

Никакого безрассудства.

— Меган, я буду осторожен. И ты веди себя осмотрительно.

Лондон

14.40

Эшби бросил взгляд на часы: от Хитроу до Сален-холла «Бентли» ехал чуть больше часа. Вокруг поместья трудились рабочие, несмотря на то что фонтан с морским коньком, искусственный пруд и водопад зимой ухода не требовали. С XVIII века облик особняка не менялся, реконструкция коснулась лишь кухни и крыла для прислуги, да конюшню пришлось расширить. В целости сохранились даже лес и пастбище. Когда-то здесь на многие мили тянулись болота, но его предки сумели с ними совладать. Засеяли долину травой, разделили заборами. Эшби гордился красотой поместья — и независимостью: немногие британские аристократы могли содержать особняки, не принимая туристов.

Нет, его дом никогда не станет музеем!

«Бентли» остановился в конце гравиевой дорожки. Яркие лучи солнца золотили оранжевый кирпич, отражались в окнах. Вооруженные секирами огромные горгульи злобно смотрели вниз, будто предупреждая незваных гостей: не суйтесь!

— Мне нужно кое-что проверить, — сказала Кэролайн Додд, когда они вошли в дом.

А ему нужно кое-что обдумать… Пройдя с мистером Гилдхоллом в кабинет, он тяжело сел за стол. Не день, а катастрофа.

За время короткого перелета из Парижа в Лондон Эшби не проронил ни слова. Оттягивал неизбежное. Лишь теперь он отважился набрать мобильный номер Элизы Ларок.

— Надеюсь, у тебя снова хорошие новости, — сказала она.

— Если честно… плохие. Книги на месте не оказалось. Может, ее убрали на время реставрации? Нужную витрину с экспонатами я нашел, но книги о Меровингах там не было.

— Странно. Мне предоставили конфиденциальную информацию.

— Книги действительно не было! Можно еще раз уточнить?

— Конечно.

— Поговорим завтра с глазу на глаз перед собранием?

— Я поднимусь на башню к половине одиннадцатого.

— Тогда до завтра.

Повесив трубку, он взглянул на часы.

Через четыре часа встреча с американским агентом-связником. Хорошо бы последняя: уж очень выматывало лавирование между двух огней. Надо наконец заняться кладом Наполеона. Чертовы американцы! Забрали книгу, а там, наверное, ключ.

Придется вечером поторговаться.

Завтра будет поздно.

Отключив связь, Элиза вернулась мыслями к разговору с Хенриком Торвальдсеном. Что он там предсказывал? «Полагаю, вам он сообщит, что раздобыть книгу не удалось. Не было, не нашел… В общем, выкрутится». А перед уходом из ресторана еще раз повторил. «Вам решать, правда это или ложь».

В Париже Ларок жила в Маре неподалеку от места собраний клуба, в доме своего детства — элегантном фамильном особняке, принадлежащем семье с XIX века. Информаторы из французского правительства заверяли ее, что нужная книга в музее. Не слишком ценная реликвия, примечательная лишь тем, что Наполеон когда-то держал ее в руках и упомянул в завещании. Много вопросов информаторы не задавали. И о пропаже не спросят: давно усвоили, что молчание щедро оплачивается.

Что же делать с Торвальдсеном? Эта мысль терзала Элизу с момента окончания обеда в «Гран Вефур». Возникший из ниоткуда датский миллиардер огорошил ее такими новостями, какие мимо ушей не пропустишь. Он явно в курсе дел. И относительно его намерений оракул дал положительный прогноз, и слова об Эшби подтвердились. Нельзя игнорировать столь откровенные знаки свыше.

Ларок набрала номер Торвальдсена и в ответ на его приветствие с ходу объявила:

— Я предлагаю вам вступить в наше сообщество.

— Очень щедро с вашей стороны. Полагаю, лорд Эшби не оправдал надежд?

— Скажем так, я обращу на него особое внимание. Вы свободны завтра? У нас важное заседание клуба.

— Евреи Рождество не празднуют.

— Я тоже. Мы встречаемся в одиннадцать, на первой платформе Эйфелевой башни в «Саль Гюстав Эйфель». Там прекрасный банкетный зал. А после собрания пообедаем.

— Чудесно!

— Тогда до завтра.

Элиза отложила телефон.

Итак, завтра…

Как давно она предвкушала этот день! Скоро компаньоны узнают хранимую в ее семье тайну пергаментов. Кое-что она уже объяснила за обедом Торвальдсену. Только о предостережении умолчала. Стимулировать основанное на мире общество политическими, социологическими, экологическими, научными и культурными угрозами, как показал опыт, если и можно, то недолго. Не нашлось пока убедительной, по-настоящему пугающей замены войне. Разве что черная чума. Но связываться с неуправляемой опасностью неясного происхождения рискованно.

Угрозу нужно держать под контролем.

В том и суть: запугай людей, а на их страхе сделай прибыль. Чем проще действовать, тем лучше. Создай угрозу сам — и сможешь регулировать опасность, точно свет люстры диммером. Одни плюсы! Слава богу, в современном мире уже есть реальный враг, приводящий общество в ужас.

Терроризм.

В Америке, как она рассказывала Торвальдсену, сработало, значит, сработает везде.

Завтра выяснится, лгут пергаменты или все верно.

Она сделает то, что намеревался сделать Наполеон.

Двести лет ее семья зарабатывала на промахах политиков. Поццо ди Борго правильно истолковал содержимое пергаментов — и передал знание детям. А те — своим. Неважно, кто принимает законы. Контроль над финансами — вот истинная власть.

А для этого нужно управлять событиями.

Первый эксперимент завтра.

И не последний. Если сработает.