Платье оттереть мне удалось с горем пополам. На бедре теперь красовалось огромное влажное пятно, которое я не рискнула сушить с помощью висящего на крючке фена.

Во-первых, есть риск поплавить нитки.

Во-вторых, сломается ещё нечаянно в моих руках — проклянут на двести лет вперед.

Задерживаться в ванной я не стала. Трусливо прятаться, после того как я пообещала моему мужчине не выпускать ситуацию из-под контроля, было последней идеей.

— Что ты здесь делаешь? Это семейная встреча, — вздыхаю на это. Лора опять решила развлечь своих тараканов.

— На данный момент: стою, дышу, моргаю. Выбери любой вариант и не пытайся меня зацепить.

— Откуда ты вообще вылезла? У нас с Матвеем всё было хорошо до твоего появления. И, для полной ясности, мы с ним спали, — ухмыляется, считая, что столь «откровенным» признанием швырнет меня в слезы.

— У меня для тебя плохие новости, дорогая: не всё, что происходит в твоей пустой голове, является правдой. Мне, откровенно говоря, уже наскучили твои попытки выставить Матвея в плохом свете. И ещё, для полной ясности, — передразниваю эту наглую девицу. — Над твоими слезливыми ночными признаниями мы смеёмся с ним вместе. Подтянула бы ты грамотность, зай.

Лора поджимает губы, а после вылетает из комнаты под каким-то смешным предлогом важного звонка на потухшем экране телефона.

Я бы с удовольствием прикопала её на заднем дворе этого шикарного дома, но внезапная истерика на фоне поражения тоже неплохо греет мне душу.

Следующим в сегодняшнем меню идёт десерт — я уже вижу сладкий пирог в центре стола — так что решаю занять руки и собрать грязную посуду, которую следом логично хочу отнести на кухню.

— Ты считаешь, что это может сработать? Мне показалось, Матвей серьезно настроен, — замираю возле приоткрытой двери.

Подслушивать, конечно, не очень этично, но мне нутро подсказывает: сейчас что-то будет.

— Сегодня серьезно, а завтра наиграется и образумится. Мне тоже, Тань, не нравится идея воспитывать чужого внука, но сын просто не оставил мне выбора. Мы с Лорочкой его дожмем.

Чужого.

Чужого внука.

Я просто не могла ослышаться.

Очень тихо крадусь обратно в комнату и оставляю гору тарелок на столе.

Мне срочно нужно на воздух. Глотнуть чистого кислорода, потому что в этой фальши у меня сжимается горло.

Жую собственные губы и пытаюсь разложить по полочкам путаницу, возникшую в моей голове.

Что мне делать?

Немедленно рассказать всё Матвею? Сделать вид, что я ничего не слышала, и каждый раз дёргаться, словно от удара током, когда он берёт малыша на руки и выглядит самым счастливым отцом в мире?

Не представляю, как он будет себя чувствовать после вскрытия козыря, который может уничтожить сильнейшую, по сути, партию — врать собственному сыну и сговариваться за его спиной с обычной потаскушкой… Дорогого стоит.

На мои плечи ложится тяжелая кожаная куртка, но это не она заставляет мои ноги подкоситься.

Груз ответственности, что способен перевернуть жизнь мужчины, которого я люблю.

Глава сорок седьмая. Матвей

— Стоишь? Уверена? Ты чертовски меня напугала, моя Вредина, — девочка рухнула бы прямо на крыльце, не успей я подхватить её.

— Всё в порядке, Матвей, — по имени назвала. Не хорошо это, не хорошо. — Голова просто закружилась. У вас здесь слишком свежий воздух, я к такому не привыкла, — улыбается, ближе ко мне жмется, но я быстро замечаю, что это лишь попытка спрятать взгляд.

Потому что глаза всегда выдают.

Особенно если ты не на собеседовании приукрашиваешь факты своей биографии для улучшения первого впечатления, а правду от близкого человека скрыть пытаешься.

— Знал же, что оставлять тебя одну — плохая идея. Надо было с отцом завтра встретиться, я всё равно услышал лишь старую песню о бесперспективном будущем, — выдыхаю устало и по волосам малышку глажу. — Лорка тебе наплела что-то? Или мать? — опять головой активно машет из стороны в сторону.

— Лариса пыталась, но я раскрыла наш с тобой секрет, — точно, ночное чтение вслух. Я сразу Вредине все карты выложил, чтобы недопонимания в дальнейшем избежать. Блокировал, но Лорку это не останавливает. — Ничего?

— Мне плевать на неё, малыш, — она улыбку скрыть пытается, но я-то знаю, что моя девочка — тот ещё маленький дьяволенок.

Не правильная, поломанная местами, иногда слишком доверчивая, но с невероятно родными глазами, в которых я с каждым днем всё глубже увязаю.

Никому не спущу её слёзы.

Они сейчас в уголках стоят, но малышка пытается себя сдержать. Выходит откровенно хреново.

— Матвей… — опять. Точно что-то серьёзное стряслось.

— Да, маленькая? Я с тобой.

Хочу сказать еще какую-нибудь ванильную ерунду ради её улыбки, но меня перебивает взвинченная мать. Она со всей силы толкает дверь и чуть ли не с кулаками кидается на Вредину. Приходится руку вперед выставить, второй малышку за талию придержав, чтобы она со ступеней не кувыркнулась.

— Растрепала уже все, дрянь, да?! В моем же собственном доме решила меня опозорить! Не позволю! Убирайся вон отсюда! Глаза бы мои тебя никогда не видели, только испортила всё… — откровенно говоря, из этой тирады я не понял ровным счетом ни-че-го.

А ещё я впервые слышал, чтобы мать разговаривала в таком тоне с кем-то. Складывалось ощущение, что Вредина ей не просто дорогу перешла — растоптала труды всей жизни и на пепелище попрыгала под веселую музыку, издеваясь словами без перерыва.

Малышка на шаг отходит от меня, обнимает себя руками и таким потерянным взглядом смотрит, словно прямо сейчас она душу дьяволу в вечное рабство отдаст за одну лишь возможность испариться по щелчку пальцев. Идиот я. Полнейший. В пекло это надо было слать весь ужин с родительскими уговорами.

Подкупило лишь то, что Вредина сама согласилась поехать со мной.

— Я н-ничего не говорила…

— И правильно! Не суй свой нос в нашу семью! Тебе не место здесь! Пошла вон, я сказала, никогда больше тебя видеть не хочу за моим столом, — мать продолжает напирать, кипит от гнева так, что на ней запросто можно яичницу пожарить. Я это даже без сильного освещения вижу.

— Если ты сейчас же не замолчишь и не перестанешь лить грязь в сторону моей семьи — потеряешь единственного сына. И я не шучу, мама, — резко осаживаю и поворачиваюсь лицом к Вредине, закрыв её от любопытных глаз собственной спиной. Лорка с теткой уже успели прибежать на крики.

— Как ты… Я же тебя… — мать пытается меня «вразумить», но получает в ответ лишь недовольный жест ладонью с немой просьбой заткнуться.

Именно заткнуться, потому что я замечаю слёзы на лице своей женщины.