И тут он осознает, что он ничего не добился, ни к чему не приблизился. Все это были хождения вокруг да около. Он так никогда и не найдет ни Луизы Андерсен, ни темы для новой книги, ни любви.

* * *

Вокзал в Роскилле. Йоахим включает свой телефон, держит его обеими руками, выжимая из него последнюю энергию, как египетские женщины выкручивали нильскую воду из постиранного белья. В батарее осталось лишь пять процентов. Неважно. Ему бы только добраться домой. Домой? Дома у него нет, но ему нужно дойти до матраса в квартире сына Гудрун. Завтра он, возможно, что-нибудь найдет. Уедет отсюда. В Африку. Ну, конечно. Спуститься по Нилу от Суэца до Кении. Интересно, Нил заканчивается в Кении? Он не уверен. Ему хочется искупаться в этой грязной воде, попутешествовать по саванне и предложить свое мясо гиенам и львам, подставить свои лодыжки под змеиные жала и напоить кровью малярийных комаров. Может быть, этим тварям удастся сделать то, что не получилось ни у Горма, ни у этих психопатов-женоненавистников.

Подходит поезд, Йоахим садится в вагон, и немногочисленные пассажиры тут же начинают таращиться на него. «Простите», — шепотом говорит он и ищет купе для курящих, но их, как он вспоминает, уже не существует. В конце концов он садится и прокручивает в голове все картины этого жуткого события. Девушки, с которыми плохо обращаются и в детском возрасте, и во взрослом. Мужчины, с которыми тоже плохо обращаются, но которым трудно посочувствовать. Мужчины, крепко связывающие женщин веревками и цепями…

«Амагера», — шепчет Йоахим и приходит в замешательство. Это слово было выгравировано на толстом железном крюке, на железных кольцах, на том, что в свое время было предназначено совершенно для другого: для крупного рогатого скота или подвешивания тяжестей, а не для женщин. «Фабрика металлических изделий Амагера» — так там было написано. Единственная информация, которую он оттуда вынес. Он не запомнил ни одного лица тех, кто там был, за исключением той девочки. Понятия не имеет, где он находился. Во всяком случае, не в Кирке Хюллинге. Но изделия из металла, которые он там видел, были сделаны на фабрике Амагера. И что с этого? Что это может означать? Ничего. Это только его писательские мозги все время ищут подробности — подсказать сюжет для книги…

«Постой-ка», — спохватывается он, прерывая ход мыслей. О чем он с Еленой говорил в самом конце их пребывания в ресторане? «Сюжет книги берется из подробностей», — были его слова. На что Елена сказала: «И дьявол тоже». О чем же это они говорили тогда?.. Ах да. О ее рюкзаке. То есть о рюкзаке Луизы, единственном реальном подтверждении существования Луизы Андерсен, которое у них было. Йоахим обнаружил его на чердаке, обшарил и нашел там какую-то смехотворную подставку под бокалы, которая повела его по тупиковому следу.

«Железо», — снова шепчет себе под нос Йоахим. Железо на дне сумки. Ткань была почти полностью покрыта ржавчиной. Возможно, эта сумка была в воде со старыми кусочками руды, подумал он. Фабрика металлических изделий.

Йоахим использует последние три процента заряда батареи, чтобы загуглить «Фабрику металлических изделий Амагера». Она уже давно заброшена. На фотографиях, любезно выложенных каким-то любителем приключений, виднеются развалины фабрики, которые там до сих пор и остались. Огромные помещения, гигантские печи, архитектура времен сотворения мира, как нам сегодня кажется. Но развалины есть. Он поднимается. А где они? Он смотрит на расписание движения поезда. Осталось двадцать минут до приезда на вокзал. Йоахим нетерпеливо направляется к выходу из вагона.

На парковке перед «Сёдерберг Шиппинг», кроме Елены, никого нет. Там стоит парочка автомобилей, один из которых принадлежит ей. Она вышла из клиники как раз, когда начало светать. Что ей сказала ее секретарь? Что Елена всегда была первой, кого она встречала утром. Это значит, что она никогда не завтракала вместе со своими детьми. Она всегда уже была на рабочем месте, пока другие еще только просыпались дома. Дрожала над каждой кроной фирмы. Пока не случилось то, что случилось.

Елена использует шанс и спокойно идет по парковке. Открывает дверцу своего авто и садится в него. Телефон так и лежит на подзарядке, где был оставлен. Она включает его и просматривает пропущенные звонки. Их совсем немного: Эдмунд, ее секретарь Карен, Каролина, Кристиан. У Софии еще нет телефона. Эдмунд полагает, что ей еще слишком рано. Елена звонит.

— Да, фру Сёдерберг, — испуганно говорит Карен.

— Простите, если я вас разбудила.

— Нет. Вы меня не разбудили. Я и не спала, — продолжает Карен, но Елена понимает, что та ей лжет.

Зачем лгать? Какой начальник рассчитывает, что его сотрудники не будут спать в половине шестого утра?

— Карен, на приеме я встречалась с одним человеком. Гудмунсоном.

— Карл Гудмунсон, — поспешно подтверждает Карен.

— Мне нужен его адрес.

* * *

Виде-Сане, что в переводе означает «Белые Пески». Как романтично: такое название города заставляет думать о мужчинах и женщинах на пляже, о даме в платье, фривольных и осторожных взглядах из-под полей летней шляпы.

В это раннее утро Елена едет на запад, и сейчас в ее голове роятся разные мысли, начиная от картин Крёйера с женщинами на пляже и до Йоахима. Мысли о том времени, которое они прожили вместе. Вспоминает его тело, голос, глаза, смотревшие на нее. Теперь у нее уже всего этого нет.

Указатель: до Виде-Сане 10 километров. Она съезжает на обочину, выходит из автомобиля и чувствует, как на глазах появляются слезы. Утраченная любовь. Неужели все это из-за названия города? Какое-то дурацкое название. Виде-Сане. Неужели со всеми такое бывает? Разве все бродят по улицам Виде-Сане, оплакивая какую-нибудь свою утраченную любовь? Она осматривает эту продуваемую ветром местность. Саженцы елок, многие из которых совсем невысокие, как пенечки — пройдет еще много лет, прежде чем вокруг них соберутся семьи, чтобы отпраздновать Рождество.

Неожиданно она вскрикивает. Это крик злости, отчаяния в это утро в западной Ютландии, когда еще нет и восьми часов. Ей становится легче, когда она кричит снова:

— Йоахим!

Как же он мог перечеркнуть все прожитое ими? Неужели же она для него больше ничего не значит? Йоахим продал ее — вот как Иуда, — предал ее. Продал память о ней и то время, когда они были вместе, за миллион крон. И снова она кричит. За деньги можно сделать все.

Ну все. Крики среди елок помогли. Всю оставшуюся часть пути Елена смотрит в зеркало заднего вида. Она уверена: никто не заметил, как она уезжала с парковки. И все-таки за ней следует чей-то автомобиль на таком расстоянии, что она может рассмотреть лишь свет фар. И сам остается невидимым независимо от того, едет ли Елена быстро или медленно. Значит, это он. Неужели это тот же самый человек, который преследовал ее в Химмельбьерге? Неужели ее выдала Карен? Или это Эдмунд следит за ней по ее телефону?

Чтобы добраться до Гудмунсона, надо проехать через центр города и припарковаться возле дома престарелых. Здесь открывается вид на море, на вечность. Другой автомобиль не появляется, а она остается на месте некоторое время. Неожиданно ей очень захотелось закурить. Странно. Разве она когда-нибудь курила?