Почти вся сила удара пришлась на кольчугу, но острый наконечник все же прошел сквозь отверстие между кольцами и вонзился в кожу. Болезненно, но неопасно: Депарнье быстро подвигал рукой, чтобы убедиться, что не задеты мышцы и сухожилия. Если битва затянется, рука может онеметь, и он уже не сумеет так быстро управляться со щитом.

Оказалось, однако, что рана была пустячной. Конечно, приятного мало, признал он, чувствуя, как по подмышечной впадине течет тонкой струйкой кровь. Холт за это заплатит, пообещал он себе. Дорого заплатит.

Теперь Депарнье понял наконец, что у Холта на уме. Он планировал раз за разом стрелять, заставляя рыцаря поднимать щит, и затем отходить в сторону.

Но Депарнье не был намерен идти у противника на поводу. Теперь он не станет подъезжать на бешеной скорости, а будет приближаться медленно. Ему вовсе не обязательно мчаться на полной скорости: противник его не был облачен в доспехи, и его не надо было выбивать из седла. Он сражался с человеком, стоявшим в одиночестве посреди поля.

Обдумав дальнейшие действия, Депарнье отшвырнул свое длинное и неповоротливое копье, завел руку за спину, обломал древко у самого плеча и бросил его вслед за копьем.

Затем, вытащив из ножен длинный меч, шагом повел коня туда, где дожидался его Холт.

Он держался по правую руку от стрелка, чтобы легче было отражать стрелы, и поигрывал мечом, ощущая его привычный вес и идеальный баланс.

Хорас почувствовал, как сердце сильнее заколотилось у него в груди. Исход битвы был ясен: теперь, когда Депарнье перестал нестись сломя голову на противника и перешел в медленное наступление, Холту придется тяжело. Хорас знал, что девять рыцарей из десяти продолжили бы бросаться на противника с копьем наперевес. Их возмутила бы хитрость лучника, и они постарались бы расправиться с ним, пользуясь своим преимуществом в силе. Депарнье же сразу увидел нелепость подобных действий и избрал тактику, лишавшую Холта его главного преимущества.

Теперь рыцарь был всего метрах в сорока от Холта и медленно двигался к нему. Снова просвистела стрела. Презрительно улыбаясь, Депарнье ловко загородил лицо; на этот раз, услышав скрежет, он сразу опустил щит. Он разглядел и следующую стрелу: она была направлена ему в голову. Рыцарь уловил момент, когда аралуинец спустил тетиву, и моментально поднял щит.

Но одной важной детали он не разглядел.

Стрела эта была одной из тех, что Холт спрятал за голенищем сапога. Она отличалась от остальных: наконечник ее, сделанный из закаленной стали, был гораздо тяжелее и по форме напоминал зубило. Окружали его маленькие шипы, которые не давали стреле соскользнуть вниз по латам. Благодаря им стрела легче пробивала металл и вонзалась в плоть.

Таким наконечником можно было пробить доспехи; много лет назад Холт выведал секреты таких стрел у свирепых конных лучников, странствовавших по восточным степям.

И вот стрела пущена. Поднимая щит, Депарнье не учел, что из-за тяжелого наконечника она полетит значительно ниже. Стрела описала дугу, пролетела под изогнутым щитом и, не потеряв ни в скорости, ни в силе удара, воткнулась в нагрудник рыцаря в черном.

Депарнье услышал звук. Глухой удар металла о металл – скорее стук, чем звон. Интересно, что случилось? – подумал он. А затем почувствовал, как внутри него разгорелась яркая искра боли, которая пламенела все жарче, распространяясь из левого бока, пока не заполнила его целиком.

Когда тело рыцаря ударилось о землю, он этого уже не почувствовал.

Холт опустил лук, расслабил руки и убрал вторую стрелу с бронебойным наконечником, которую держал наготове, обратно в колчан.

Повелитель замка Монсомбр лежал не шевелясь. Толпа, пришедшая посмотреть состязание, хранила молчание. Никто не знал, что делать. Слуги, повара и конюхи радовались смерти рыцаря. Депарнье никогда не пользовался особой популярностью; его пристрастие к кнуту и клеткам служили тому достаточной причиной. Но чего можно ожидать от человека, который убил их хозяина? Логично было предположить, что незнакомец убил Депарнье, чтобы самому завладеть замком. Таковы были галлийские обычаи, а опыт уже научил обитателей замка Монсомбр тому, что с появлением нового господина жизнь их легче не становилась. Депарнье и сам убил предыдущего владельца замка. Поэтому, как ни радовались они гибели рыцаря-мучителя, по части его преемника они тоже особых надежд не питали.

С дружиной Депарнье дела обстояли несколько иначе. Некоторые из воинов были привязаны к покойному, хотя назвать их чувство преданностью было бы преувеличением. Однако долгие годы Депарнье вел их к многочисленным победам и богатой добыче, и поэтому теперь трое из них бросились к Холту, на бегу вынимая из ножен мечи.

Увидев это, Хорас пришпорил Толкача и помчался, чтобы перехватить нападавших на пути к рейнджеру. Он обнажил меч, и лезвие ярко засияло на солнце. Дружинники остановились. Все они были наслышаны о подвигах Хораса, и ни одному не хотелось помериться силами с юношей. Обычно они сражались толпой и не привыкли к строгим правилам поединков.

– Приведи коня! – выкрикнул Хорасу Холт.

Тот в изумлении огляделся. Холт не двигался с места: он стоял, широко расставив ноги, боком к приближающимся солдатам. Тетива лука снова была натянута, хоть рейнджер и не поднял еще оружия.

– Что? – озадаченно спросил Хорас, и Холт кивком указал в сторону черного скакуна, который топтался, неуверенно водя головой из стороны в сторону.

– Конь. Приведи его, – повторил рейнджер, и Хорас медленно подвел коня за поводья. Для этого ему пришлось вложить меч обратно в ножны, и он с опаской оглянулся на трех дружинников, а также дюжину других воинов, стоявших в замешательстве.

– Начальник стражи! – выкликнул Хорас. – Где ты?

Облаченный в полудоспехи приземистый мужчина вышел вперед из группы воинов.

Холт посмотрел на него и выкрикнул следующий вопрос:

– Твое имя?

Капитан помедлил в нерешительности. При обычных обстоятельствах, ему было известно, победитель не стал бы ничего менять, и жизнь в замке Монсомбр пошла бы своим чередом. Но еще он знал, что зачастую новый военачальник понижал в звании тех, кто служил прежнему хозяину, или вообще избавлялся от них.

– Филемон, милорд, – ответил он.

Холт сверлил его взглядом; стояла напряженная тишина.

– Подойди сюда, Филемон, – произнес Холт.

Он убрал стрелу в колчан и повесил лук через левое плечо. Жест вроде миролюбивый, но капитан не сомневался в том, что при желании Холт сможет быстро выстрелить несколько раз, не успеет он, Филемон, и глазом моргнуть. Осторожно (каждый нерв в его теле дрожал от волнения) он подошел ближе к невысокому человеку.

– У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь дольше, чем необходимо, – сказал Холт. – Через месяц, когда снова откроются горные проходы в Тевтландию и Скандию, мы с моим спутником отправимся в дорогу.