— Я не могу им помочь, — сказала Сьюзи. — У меня недостаточно боеприпасов. Пожалуйста, Джон. Сделай что-нибудь.

Движимый яростью и отвращением я призвал свой дар, мне потребовалось лишь мгновение, чтобы найти магию, которая сделала всё это возможным. Я видел её, нависшею над двором, как паутина, каждую нить-артерию, что пульсировали, подпитываемые болью. Закольцованная магия. Я мысленно схватил всю паутину и раздавил её. Что-то вдалеке вскрикнуло от боли и ярости, и я улыбнулся. Вокруг меня мужчины, женщины и дети обвисли на пиках, наконец-то мёртвые.

Я посмотрел на Сьюзи.

— Сними с него шлем.

Сьюзи сорвала стальной шлем и отбросила его в сторону. Он не улетел далеко, оказавшись в дерьме и запекшейся на полу крови. Лицо рыцаря было бледным, потным и очень молодым. Судя по его виду, он едва вышел из подросткового возраста. Он попытался с вызовом взглянуть на Сьюзи, но он не привык к подобным вызовам. Он не мог встретиться с холодной яростью в её глазах. Он был близок к смерти, и знал это.

— Как тебя зовут?

— Сэр Блейз.

Он облизнул пересохшие губы.

— Я рыцарь земли и угрожая мне вы играете со смертью.

— Раньше меня это никогда не останавливало, — сказала Сьюзи.

— Поставь его на ноги. — попросил я.

Сьюзи снова подняла его на ноги с помощью комбинации из грубой силы и запугивания. Отпихнув его шлем в сторону я подошёл к Блейзу. Я улыбнулся ему, и он вздрогнул от того, что увидел в моей улыбке, в моих глазах.

— Блейз, — сказал я, — тебе только кажется, что ты знаешь, как это страшно. Посмотри на меня и на Сьюзи. Видишь ствол, который она держит? Она только что убила принца Гейлорда. Если ты скажешь ещё хоть слово, чтобы позлить кого-нибудь из нас, она снесёт тебе голову с плеч. Не так ли, Сьюзи?

— С удовольствием, — подтвердила Сьюзи.

— Показывай дорогу, Блейз и не трать наше время на живописный маршрут.

Он повёл нас через двор к дальней двери. Сьюзи остановилась, чтобы в последний раз взглянуть на тела на шипах.

— Всё это, — сказала она. — Мерлин труп.

— У тебя будет шанс, — сказал я, — Дерзай.

Блейз повёл нас в тёмные глубины Камелота, и мы последовали за ним. Стражники в тёмных доспехах выстроились вдоль коридоров, но никто из них не заговаривал с нами, лишь иногда отступая в сторону, чтобы пропустить. Они смотрели на нас со Сьюзи так, словно видели что-то совершенно чуждое. Я не думаю, что они привыкли видеть людей, у которых ещё осталась гордость. Которые их не боялись.

Мне хотелось убить их всех, исходя из общих принципов, и учитывая холодную ярость, которая всё ещё горела во мне, я думаю, что мог бы использовать свой дар, чтобы найти способ сделать это… Но я продолжал напоминать себе, что я здесь не ради этого. Я должен был сосредоточиться на том, чтобы держать Экскалибур подальше от Мерлина, иначе всё будет зря.

— Далеко ещё? — спросил я Блейза.

— Камелот очень большой, — сказал рыцарь, глядя прямо перед собой. — Не разговаривай со мной. Вы просто ходячие мертвецы. Мерлин заставит вас страдать и умирать раз за разом и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить это. Потому, что именно это здесь и происходит.

— Кто-то снова распустил нюни, — сказала Сьюзи. — Позволь мне его безболезненно пристрелить, в каком-нибудь заброшенном месте, Джон, ради спасения его души.

— Это не закончиться смертью, — сказал рыцарь. — Здесь никто не остаётся мёртвым. Никто так легко не ускользает от Мерлина.

Сьюзи с надеждой посмотрела на меня, но я покачал головой. Нам всё ещё был нужен гид.

Чем дальше мы продвигались, тем ужаснее становилась внутренняя часть Замка. Камелот был местом страха, ужаса и бесконечных страданий. Полы устилала кожа — человеческие лица, лица которые можно было раздавить металлическими сапогами. На лицах всё ещё были глаза, живые и понимающие, а рты постоянно шевелились, шепча мольбы о смерти и прекращении боли.

Ещё больше лиц закрепили на стенах, глаза следили за нами, рты шевелились, но языки были вырваны. Дальше шли ряды заживо похороненных, в каменных стенах, их руки оставили торчать и они всё ещё слабо двигались. Кровоточащие органы, человеческие внутренности свисали с потолка замысловатыми картинами, сочась кровью и другими жидкостями — всё ещё функционируя, пульсируя, подёргиваясь. Я спросил о них Блейза.

— Произведения искусства, — сказал он.

Сейчас я не мог остановиться и освободить их. Их было слишком много. Мне следовало беречь силы для предстоящей битвы и надеяться, что у меня ещё будет время.

Наконец, после всех этих леденящих ужасов и жестоких унижений, мы прибыли ко Двору Камелота. И, конечно, Мерлин приберёг худшее напоследок. Перед нами стояли две огромные двери из кованой меди, покрытые глубоко выгравированными сатанинскими и богохульными узорами. Отрубленные руки и ноги сплели в бессмысленные узоры и пригвоздили к дверям.

Двери медленно открылись перед нами, и Блейз резко остановился. Мы со Сьюзи остановились и посмотрели на него.

— Разве ты не идёшь? — Я думал, ты будешь смотреть, как Мерлин делает с нами всякие гадости.

— Я знаю, что лучше не входить без приглашения, — сказал Блейз. — Он пошлёт за мной, когда того пожелает.

Я задумчиво посмотрел на медленно расширяющуюся щель между двумя дверями. — Что там, Блейз?

— Мёртвые и Проклятые.

— Ах, — сказала Сьюзи. — Я знала, что должна была одеться официально. И захватить с собой больше гранат.

— Придётся импровизировать, — сказал я. — Ну что, пойдем?

— Вперёд, — сказала Сьюзи.

— Но для начала, — сказал я, и ударил Блейза в лицо. Он отшатнулся назад, из разбитого рта хлынула кровь. Сьюзи подошла сзади и ударила его по затылку прикладом дробовика. Он наклонился вперёд, словно кланяясь мне, а я ударил его кулаком. Блейз рухнул на пол и больше не двигался.

— Не надо было вырастать болтливым маленьким говнюком, Блейз, — сказал я.

— Истинно так, — сказала Сьюзи.

Мы вместе вошли во Дворец, весело улыбаясь и высоко подняв головы. Это было огромное открытое пространство, полное тусклого, мутного, кроваво-красного света. Вонь просто валила с ног, как ни плох был внешний периметр, здесь было значительно хуже. Кровь, плоть и испражнения, но концентрированные, как будто кто-то решил сделать из этого духи.

Массивные стены были покрыты ободранными телами всех тех, кто бросал вызов Мерлину, выступал против него, или пытался изменить Мир, который он создал. Тысячи повстанцев, с содранной кожей, обнажённые блестящие, красные мышцы и расколотые кости. Приколоченные к стене, как множество трофеев, подобно множеству бабочек.

Всё ещё живые, бьющиеся в агонии, которая должна была убить их, удерживаемые на самом краю смерти магией Мерлина. Он впитывал их боль и наслаждался.