Я даже стал задумываться о зололте Транвааля и алмазах Намибии, там то в песке лежали настоящие сокровища. Но это всё просто мысли о будущем. Нет сейчас у Калифорнии ресурсов на экспансию в Африку. Может быть лет через десять. Кто знает.

Но, это всё мысли о бужущем. А сейчас я получил по телеграфу, мы таки проложили подводную линию из Сан-Франциско в Новоархангельск, сообщение о прибытии Лафайета и “Дежнев”, мой борт номер один отправился домой.

Де Карраско расстарался когда мой цеппелин причалил перед моей резиденцией. Не иначе решил пустить пыль в глаза Лафайету и остальным франуцзам. Ковровая дорожка, оркестр, почетный караул. Никогда меня не встречали с такой пышностью как сейчас.

Но ладно, может быть это оправдано. Как никак меня встречают представители Бонапарта, с которым у нас очень многообещающий союз.

Под звуки национального гимна мы с Марией Мануэлой сошли с трапа. Нас встречал оркестр мисс Хлои Сометрсетт и почётный караулл выстроившийся стройными рядами. Мои солдаты смотрелись просто великолепно. Калифорнийские винтовки, золото эполет и награды на груди ветеранов русской кампании, как будто я какой-то южно-американский диктатор середины двадцатого века.

Я шёл мимо солдат почётного караула и здоровался с ними, очень многих я знал очень давно. Греки, русские, испанцы, семинолы, олони, наглядная демонстрация того что у нас в Калифорнии настоящий плавильный котёл нация и народов. То что мне нужно.

А вот этих я не знаю, видимо кто-то из новеньких. Ну, Де Карраско виднее. Важнее то что впереди меня встречает Лафайет а рядом с ним Анри Франсуа Булле, мой недавний пленник, а теперь доверенное лицо Бонапарта…

— Еще Польска не сгинела! — внезапно услышал я справа от себя.

Один из солдат стоявших в почетном карауле отбросил свою винтовку, рванул из кобуры свой револьвер и почему-то направил его на Марию Мануэлу которую я вёл под руку. Почему она, урод? Почему?

Время для меня как будто замедлилось, я видел как этот ублюдок направляет свое оружие на мою жену и я прыгаю заслоняя собой мать моих детей.

Выстрел из револьвера стал для меня последним звуком что я слышал….

* * *

Александр Гамильтон умер не приходя в сознание спустя три дня после покушения.

Мэтр Абенамар и Мария Мануэла приложили максимум усилий чтобы спасти ему жизнь, но всё было тщетно.

Анри Франсуа не успел спасти Гамильтона.

Двенадцатое июля две тысячи пятнадцатого года, Нью-Йорк

Боль меня просто раздирала на части. Этот ублюдок наверное попал мне в грудь, даже странно что я еще жив. Что с Марией Мануэлой? И что я слышу?

— Быстро, ставь тромболитики! И делаем фентанил! Что с давлением? — слышу я мужской голос. Какой фентанил с тромболитиками? Их же еще нет!

Открываю глаза и вижу что я в помещении, а надо мной склонился врач

— Сто на пятьдесят, чдд двадцать, — слышу я голос сбоку от себя.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает меня врач.

— Х……., — только и смог ответить я.

— Понятно, потерпите, у вас сердце остановилось, сейчас мы вас обезболим.

Я поворачиваю голову и вижу реанимационную сумку, которую не видел уже много лет, дефибриллятор, интубационный набор и еще одного врача.

«Где я? Что опять?» — только и подумал я. Это что, будущее? Понимание этого было уже выше моих сил и я потерял сознание.

Первое августа две тысячи пятнадцатого года. Институт скорой и неотложной помощи имени Корвизара. Нью-Йорк. Калифорнийская республика.

— Итак Александр Петрович, как ваши дела? — голос моего лечащего врача лучился оптимизмом.

— Это вы мне скажите, коллега, — ответил я.

— Моё мнение что вас можно выписывать. Анализы в норме, так что больше я держать в нашей богадельне смысла нет. Сейчас подготовлю бумаги на выписку и можете быть свободны.

— Ну вот и славно, Джеймс, — я встал с кровати и пожал доктору руку, — спасибо большое.

— Это вам нужно спасибо сказать администрации театра, доктору Хиларио, который оказался на мюзикле и бригаде, которая вам моторчик завела.

— Обязательно скажу. Ну и вам спасибо.

— Ладно, одевайтесь, сейчас я позову медбрата, он вас отвезет в холл больницы.

— Да ладно вам, что я немощный, зачем мне кресло-каталка, сам дойду.

— Нет-нет-нет. Правила есть правила.

— Ну хорошо.

Через пятнадцать минут здоровенный медбрат Марко доставил меня к выходу из здания и встав с кресла вышел из раздвижных дверей на улицу Корвизара, где располагалась одноименная больница.

Вокруг меня был погожий летний день в Нью-Йорке. В на сто процентов русскоязычном Нью-Йорке, крупнейшем городе Калифорнийской республики двадцать первого века.

Пока я был в больнице, то очень много прочитал и посмотрел, ну когда смог конечно. Моя запросы были очень странными для персонала, ведь я вместо обычных блокбастеров или развлекательных книг попросил учебники истории и исторческие фильмы. Просто на третий день нахождения в клинике уже смог связно мыслить и понял что это не тот мир который я помню, совсем нет.

Тридцатого июня тысяча восемьсот тринадцатого года президент Калифорнийской республики, то есть я, пал от руки убийцы прямо перед встречей с новым послом Франции Жильбером Лафайетом.

Трагическое стечение обстоятельство, не больше, вместе с Лафайетом в Калифорнию прибыл мой старый знакомый Анри Франсуа Булле, с информацией о готовящемся убийстве и его заказчиках, Ротшильдах и стоящим за ними британском правительстве.

Если бы в тот несчастный день в почетном карауле не было бы тех поляков, то ничего не случись бы.

А так пан Владислав Чарторыжский выполнил свою мисииб, отомстил проклятому Гамильтону за несбывшуюся мечту о великой Речи Посполитой.

И вместе с тем подставил не только Британию но и всех своих соотечественников.

Когда я умер, состоялась совещание государственного совета Калифорнийской республики, по итогам которого был назначен исполняющий обязанности президента, им стал мой тесть, маркиз Де Кампо Аллегри, были приняты указы о всеобщей мобилизации и военном положении, а также в президентский дворец вызвали трёх послов: русского, французского и британского.

Резанову и Лафайету новый президент вручил просьбы о военной помощи, а контр-адмиралу Горну, послу английского короля, ноту об объявлении войны.

Все подданный английской короны на территории республики были арестованы, это конечно не касалось тех англичан, которые к тому моменту уже получили граждаснвто и показали себя лояльными, кроме того в портах Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Новоархангельска одновременно задержали почти два десятка английских торговцев.