Осторожно, чтобы не разбудить ее, он выскользнул из-под одеяла и начал собирать свои вещи, разбросанные по полу. Огонь в камине догорал, и пришлось действовать на ощупь. В конце концов, одевшись, он нашел огарок на каминной полке и зажег его от уголька, едва светившегося на решетке внизу. Постоял, глядя на кровать, чтобы убедиться, что своими движениями и дополнительным светом не разбудил Мойру. Затем тихо направился к картине, висевшей на стене прямо напротив кровати. Хорошее место, чтобы начать поиски сейфа. Слава Богу, в комнате висело не много картин.

Сосредоточенно, закрыв глаза, он провел пальцами по сторонам позолоченной рамы и наткнулся на холодные железные петли. Разумеется, он сразу же нашел ту самую, нужную ему картину. Это было обычное его везение.

Небольшое усилие, и картина повернулась на петлях, которые, протестуя, жалобно заскрипели. И снова Уинтроп посмотрел в сторону спящей на кровати женщины. Ее легкое похрапывание убеждало, что она продолжала спать. Она выглядела такой милой, такой кроткой. Сердце обливалось кровью, когда он глядел на нее. Он отвернулся.

Подняв огарок повыше, он осветил замок сейфа. Чтобы вскрыть его, ему пришлось бы проявить максимум сообразительности, если бы у него не было опыта ограблений. Пытаясь отвлечь себя от мыслей о доверчиво спящей за его спиной Мойре, Уинтроп сосредоточился на сейфе, а его пальцы со знанием дела начали выполнять свою миссию. Он скорее почувствовал, чем услышал, нужную комбинацию чисел. Если он знает Мойру настолько хорошо, как сам считает, правильное сочетание у него в руках. Он набрал эту комбинацию.

Замок щелкнул, и он мрачно усмехнулся. Удача не оставила его и в этот вечер, даже если бы он хотел обратного. Ключом к сейфу была дата свадьбы Мойры. Большинство поверило бы, что она выбрала ее из-за любви к Тони. Но даже если бы он не узнал правду о ее замужестве, он все равно был бы уверен, что она использовала это число как знак своего освобождения от родителей.

Он их ни во что не ставил, хотя ни разу не встречался с ними. Но в этот момент себя он презирал гораздо сильнее.

Он поднял свечу и всмотрелся в чрево сейфа. Там лежали плоские деревянные ящички для драгоценностей, бархатные мешочки и мягкие подушечки. Были также какие-то бумаги и личные вещицы на которые он не обратил внимания. Он искал единственную нужную ему вещь, на ней-то он и сосредоточился.

Тиара лежала на бархатной подушке и, как только свет коснулся ее, засияла, заискрилась камнями, разбрызгивая вокруг себя звездное облако. Протянув руку, он осторожно взял ее, двигаясь медленно и текуче, чтобы ничего не потревожить и ничем не зашуметь.

Снаружи тиара не производила большого впечатления. В пышных блестящих волосах Мойры она смотрелась как украшение, достойное королевы, – его черной королевы. Сейчас, в его руках, это был всего-навсего замысловатый набор камней и металла – тяжелая и невыразительная вещь.

Но это был ключ к его освобождению. Все, что ему нужно было сделать, – это взять, завернуть ее в мешок, который он принес, и, уходя, забрать с собой. Затем отдать ее Дэниел су, и все закончится. Можно будет не беспокоиться о Норте, о Девлине или даже о Браме, о том, что им могут повредить ошибки его прошлого. Не надо будет тревожиться о Мойре и о ее безопасности.

Он вообще больше не станет волноваться из-за Мойры. Никогда. Как только он передаст безделушку Дэниелсу, придет неминуемый конец его связи с ней, если, конечно, не унизиться настолько, чтобы строить будущее на обмане.

Пережить такое снова у него не хватит сил. Хотя где-то в глубинах его души это усохшее, бесполезное чувство – надежда – стало медленно оживать благодаря заботе и вниманию Мойры. Оно было далеко от полноты жизни, все еще разбитое на куски и вывалянное в грязи, но все же существовало. Знание того, что он потерян не до конца, рождало страх. Если бы надежда оставалась такой же засохшей и мертвой, жить было бы намного проще.

Он получил добычу, за которой пришел сюда. Оставалось только закрыть сейф. Почему бы и не закрыть? Однако он стоял в нерешительности, не в силах двинуться, и глядел на кусочек богатства в своих руках.

Он не мог так поступить. Он не в состоянии забрать свою добычу, потому что женщина, так доверчиво спавшая всего в нескольких футах от него, вручила ему куда как большую ценность. Речь шла не 6 ее непорочности, что трудно было бы считать добычей. Любая женщина бывает девственной, не такая уж это редкость среди людей.

Нет, Мойра отметила его своим доверием. У нее была тайна, которую она хранила в течение многих лет, которая отгородила ее ото всех, сделала бдительной и осторожной. Он знал все о таких секретах. У него самого их была уйма. И что, он доверил их ей? Ни одного. Он таил от нее свое прошлое, даже когда она открылась ему.

Она вручила ему себя. Он не соблазнял ее, не добивался ее силой. Когда она вытянулась в полный рост там, в ванне, и он увидел ее обнаженной, это произошло, потому что она так захотела. Она пожелала, чтобы он стал первым мужчиной, который узнает, каково быть в ее шкуре, и, помоги Господи, мысль, что она может позволить вот так дотронуться до себя кому-нибудь другому, наполняла его холодным и опасным чувством собственника.

С самого начала она боялась, что он намерен использовать ее для каких-то целей, получить в качестве трофея. Господи, если бы только она знала правду… Она была добычей, но не такой, как ей представлялось. Мойра заслуживала победы, была достойна сражения, в котором рискуют всем, лишь бы устоять. Он олицетворял для нее все, чего она опасалась и чему не доверяла. Отвратительно, что он убедил ее в обратном.

Черт, он и себя почти уверил в том же.

Она гораздо сильнее, чем он. Мойра поборола в себе страх – что угодно могло бы случиться, когда она открыла ему правду о себе. Если бы он принадлежал к разряду болтунов, в его силах было бы уничтожить ее, похваставшись своей победой. Он знал многих, которые именно так и поступали, совершенно не думая о том, чем неосмотрительность может обернуться для дамы. Одно его слово, и Мойра останется ни с чем, снова попав в зависимость от родителей. Она редко упоминала о них, но он знал, как ей ненавистна сама мысль вернуться назад. Она умрет от голода, но не попросит у них ни пенни.

Да, из них двоих он более слабый. Он страшился довериться ей. Невозможно оправдаться тем, что существует слишком много не зависящих от него обстоятельств, что он молчит из-за братьев, – все это полная чепуха. Он не сказал ни слова, потому что не вынес бы неудовольствия в ее взгляде. Он предпочел бы, чтобы она считала его бессердечным негодяем, чем простаком, по глупости ставшим вором.

Она не должна думать, что он использовал ее, чтобы подобраться к тиаре. Он желал Мойру с того момента, как увидел ее впервые. Тиара здесь ни при чем. Но разве она теперь поверит в это? Если бы с самого начала он рассказал ей все, возможно, они что-нибудь и придумали бы. Может, она продала бы ему тиару. Если бы он был по-настоящему изворотлив, то попытался бы изготовить подделку, да такую, что ее не распознал бы сам Дэниелс.