Старшего это пугало. Он хорошо знал, что берсерки долго не живут. Временная нечувствительность к ранам и боли делала их столь же страшными противниками на поле брани, сколь и уязвимыми. Сокрушив целую армию, они нередко умирали от потери крови. Поэтому главное, что ему хотелось передать брату, это умение держать себя в руках, и не терять контроля за боем ни при каких обстоятельствах.

Старший вообще не любил сражаться. Как сын князя он с раннего детства обучался искусству боя и очень неплохо владел всеми видами оружия. Но везде, где можно, он старался избегать открытой схватки, предпочитая решать проблемы иными способами. То упоение боя, свойственное младшему, ему было совершенно незнакомо и чуждо.

Младший яростно пыхтел, пытаясь пробиться сквозь плотную защиту брата. Особенно его бесила застывшая на лице старшего улыбка, заставляя с удвоенной силой бросаться в атаку. Ему казалось, что брат смеется над ним, над его слабостью, над его неловкостью, над его неумением сражаться.

Заметив, что ярость брата готова вот-вот обратиться в горькие слезы, старший недовольно поморщился. Поддаваться было нельзя, ведь младший будущий воин. Хватит и того, что старший почти не атаковал, а только защищался. Но ярость брата уже перешла все мыслимые границы, и было понятно, что схватку пора прекращать.

Однако это оказалось не так-то просто. Ослепленный гневом младший брат совершенно не слышал его, он вообще мало что замечал вокруг. Его мощные и быстрые удары, как ему казалось, вот-вот сокрушат защиту противника, стоит чуть-чуть усилить натиск и…

В этот миг будто молния ударила ему в голову. Подбородочный ремень лопнул, шлем полетел в траву, а следом, разбрызгивая из разбитого носа кровь, отправился и младший.

Рядом с ним в землю вонзился меч старшего.

- Ты уже труп, братец, - он с тяжелым вздохом опустился на корточки. - И опять по той же причине - ты напрочь забыл про защиту. Надеюсь, ты не собираешься плакать?

- Не-е-ет!

Младший взвыл от боли, больше душевной, нежели телесной - пропустил такой позорный удар! И тут же, несмотря на все усилия, непокорные слезы все-таки вырвались на свободу. Старший брезгливо скривился и решил отвлечь внимание брата.

- Ты глянь, - старший округлил глаза и махнул рукой в сторону леса. - Глянь какой волчара бежит.

Младший подпрыгнул на месте, подхватил свою деревяшку и завертелся, осматриваясь. Он уже забыл про слезы, обиду, про упущенную победу над братом.

- Где? Где он?

- Ушел, братец, - разочарованно махнул рукой старший. - Вот так вот хныкать почем зря, упустил такого здоровенного волчару.

- Очень здоровый был? - младший шмыгнул напоследок носом, нахмурился.

- А то.

- Я не хныкал, между прочим, - заметил младший, вытирая слезы. - Они сами потекли, ты ж мне весь нос расквасил.

- Ладно-ладно. Идем на речку, а потом домой, обедать. Там нас, наверное, обыскались уже.

Старший усмехнулся. Они постоянно сбегали в лес, их постоянно наказывали, но разве это могло их остановить?

- Нет, - возразил младший. - Давай сначала пообедаем, а потом на речку.

- Ну, хорошо, - согласился старший. - Давай. Только если мы вернемся домой, обратно нас точно не выпустят. Конечно, если бы ты тайно пробрался на кухню, взял еду и вернулся сюда - это было бы здорово.

Старший мечтательно закатил глаза.

- Но ведь ты не справишься, - он вздохнул. - Ты ж никак не выучишься незаметно двигаться, ломишься всегда как медведь сквозь чащу.

- Я? Я ломлюсь? Спорим, что я сейчас мигом обернусь, и принесу кучу всякой еды? Спорим?

Они поспорили на красивый деревянный меч старшего. Собственно, на него можно было бы и не спорить, он бы и так достался младшему - этой осенью старший отправлялся с отцом в самый настоящий военный поход. Но ведь главное - поспорить.

Младший стремглав бросился домой, а старший улегся в тень, решив подремать. Он был уверен, что младшего поймают, а значит, он останется без обеда. Ну, зато поспит здесь, в тишине и покое.

Он проснулся, заслышав конский топот. В один миг он перепрыгнул кусты и затаился, всматриваясь в заклубившуюся на дороге пыль. Вскоре показался большой отряд тяжеловооруженных всадников, и с грохотом промчался мимо.

Старший проводил его непонимающим взглядом. Почему они во всеоружии, почему к его дому, ведь пока отец ни с кем не воюет? Он еще размышлял, когда над усадьбой стали подниматься дымные столбы, и тогда ему стало страшно.

Он побежал вперед, стараясь не высовываться из высокой травы. Вбежав во двор, он застыл от ужаса. Идти дальше было невозможно, залитая кровью земля скользила под ногами, повсюду валялись мертвые дружинники, челядь.

Сам князь, его жены и дети лежали рядком, все с отрезанными головами. Старший попятился, но тут что-то тяжелое опустилось на его плечо, и он с жутким воплем отскочил в сторону.

Прямо перед ним стоял и улыбался высокий черноволосый человек, с резкими чертами лица, волевым подбородком, в каждой руке по окровавленному мечу. Его черный чуб, спускавшийся с бритого черепа, казался змеей, затаившейся перед броском. Человек оскалился, в его левом ухе победно сверкнула золотая серьга с рубином:

- А-а, вот и еще один княжий выкормыш. Надеюсь, последний.

Один из мечей взметнулся вверх, а старший все стоял, не в силах шевельнуться, не в силах оторвать взгляд от завораживающего мерцания рубина.

И только когда холодный блеск опускающегося меча заполнил собой весь мир, он пронзительно закричал. Он кричал отчаянно долго, чувствуя, что каждое мгновение крика замедляет время и оттягивает неминуемую смерть. Он кричал, а мир вокруг вдруг задрожал, задергался, будто лопались связывающие его воедино нити.

Когда же лопнула последняя нить, мир раскололся на мириады мельчайших частичек, серебряной россыпью заполнивших навалившуюся тьму.

Тайкес проснулся весь в поту. Резко поднялся, вылил на себя ведро холодной воды, разгоняя остатки сна, и зло выругался. Опять этот проклятый сон! Не прошло и двух недель после его возвращения сюда и вот, пожалуйста, вернулся старый ночной кошмар. А он было поверил, что десяти лет вполне достаточно, чтобы избавиться от него!

Иногда эти десять лет представлялись ему веками. Настолько сильно изменился он с того ужасного дня, когда он потерял семью. Но, в отличие от событий в этом кошмарном сне, в тот роковой день он не мог рассмотреть и запомнить убийц, он прятался слишком далеко, чтобы разглядеть лица.

Тогда еще он не знал, кто были эти люди. Конечно, он видел знаки киевской дружины, дружины князя Владимира, но тогда он просто не поверил своим глазам. Но, как оказалось, зря. В ближайшем же селении он узнал, что князь Кречет Белое Перо, храбрый и доблестный витязь, был убит по приказу князя Владимира, как разбойник и вор, разоривший мирные села.