– Место катастрофы уже определили?

– Да, там уже спецы работают. Хорошо, хоть не на деревню свалился, а на поле какое-то. Из посторонних людей никто не погиб. Только эти хозяева жизни, которые после смерти вдруг оказываются великими политиками, гениями бизнеса и вообще выдающимися людьми. Я не понимаю, почему у нас сократили оригинал латинского выражения «О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды». Или скажите на самом деле хорошее – старался для своей семьи. Это понятно нормальному человеку. Но не надо говорить «великий политик» про лизоблюда, который голосовал по указке за антинародные законы и за лиц, которые, кроме вреда, не приносили ничего – причем тем людям, на деньги которых жрут. Ай!

Директор авиакомпании махнул рукой.

Я понимала, что авиакомпании выгодно, чтобы причину взрыва нашли в багаже кого-то из ВИП-пассажиров, который они по-хамски не позволили проверять. Тогда, наверное, с них можно будет получить и дополнительную компенсацию семьям летчиков и стюардесс.

– В живых никого? – на всякий случай уточнила я.

Директор покачал головой.

– А откуда журналисты узнали, что я должна была лететь этим рейсом?

Я показала количество пропущенных вызовов и сообщения, которые не читала и читать не собиралась.

– Несколько погибших пассажиров сказали своим знакомым и родственникам, что ты будешь работать на их рейсе. Они тебя специально попросили, чтобы сделать селфи. Это соответствует действительности. Но я тебя перекинул на Бегунова. Бегунов перевесил.

Директор улыбнулся.

– А им что сказали?

– Они не успели спросить. – Он понял, что сказал, и тут же стал серьезным. – Да сказал бы, что поступил срочный заказ из Англии, у тебя есть виза, другие с визами в других рейсах. И что ты потом со всеми желающими сфотографируешься. И Бегунова бы шепотом упомянул. Нашел бы что сказать. Не в первый раз.

«Какой же классный у нас директор», – подумала я. Но не был бы классным и толковым, не раскрутил бы компанию так быстро.

– Кстати, жди суровых мужчин из ФСБ. Они меня о тебе спрашивали. Им я, конечно, сразу про Бегунова сказал. Могут тебя и про Бегунова спрашивать. Кстати, а что у него случилось?

Я сказала про не вовремя родившую кобылу, про возможные штрафы и прочие наказания вплоть до вылета с территории Великобритании – навсегда.

– А ты какое отношение к этой кобыле имеешь?

Я рассказала про Ивана Разуваева и Питера Разувайффа, то есть вкратце обо всем, о чем мы говорили с Бегуновым.

– Он тебя про Ивана расспрашивал?

– Да. Я согласна, что совпадение странное. И на самом деле надеюсь на Бегунова, на нанятых им частных детективов. Может, они что-то раскопают. Я не знаю, что я сама еще могла бы сделать. Надеюсь, что Бегунов – или кто-то из его команды – поможет Ивану. Или мне хоть что-то полезное сообщит. У меня нет возможностей проводить расследование. Никаких – ни финансовых, ни технических.

Директор печально посмотрел на меня.

– Даш, ты понимаешь…

– Что если арестовывали с такой помпой, то посадят? Понимаю. Но не хочу верить. Но Бегунов на самом деле заинтересован в том, чтобы разобраться, откуда ветер дует. Это затрагивает его личные интересы. И ведь с этой кобылой он на самом деле не виноват! Не мухлевал, никого не обманывал, ничего не воровал!

Директор расхохотался.

– Вот на таких мелочах обычно и горят, – сказал он. – Ладно, поезжай домой.

– Что журналистам говорить?

– Про взрыв самолета? Ничего не знаешь. Кстати, вверни-ка про багаж, который эти ВИПы не позволили просвечивать. Обратись к народу.

– Народу?

– Ну, фрахтующим самолеты и яхты. Про их безопасность скажи. С душой, с эмоциями. Типа: «Мы же о вас заботимся, а вы не позволяете нам это делать». Нам нужно, чтобы эта версия была основной – у этих у самих что-то взорвалось. И там же оружия было полно! Объясни журналистам – и гражданам, – с каким количеством ружей на охоту ездят. Объясни, почему они летели на зафрахтованном в нашей авиакомпании самолете, и мы ничего не могли поделать, если нам по-хамски отвечали и нас посылали, когда мы пытались заботиться об их же безопасности. Сообразишь, что сказать.

Мы распрощались с директором, я вышла в коридор. В это мгновение пикнул телефон – пришло СМС. Не знаю, почему я решила его прочитать, хотя номер не определился. Но почему-то решила.

«Беру свои слова обратно. Ты везучая. Филипп».

Филиппом звали Бегунова. Больше знакомых Филиппов у меня не было.

⁂

Когда я вышла из здания аэропорта, то попала под такое количество вспышек, что уже думала: ослепну. Вопросы посыпались со всех сторон.

– Со мной все в порядке. Спасибо, – сказала я.

– Что вы думаете про взрыв самолета?

Я сказала все именно так, как велел директор. Эмоционально, с душой. Что мне жалко погибших, я выражаю соболезнование их семьям.

– Позволяйте досматривать багаж! У вас никто ничего не отнимет. Никто никуда не побежит доносить. Мы просто хотим обеспечить вашу безопасность, а вы сами этого не позволяете!

Я добавила, что люди, летевшие в разбившемся самолете, просто могли не знать о том, что у них, например, рядом лежат вещества, которые нельзя хранить вместе. Я заявила, что, по моему мнению, взрыв самолета с охотниками – трагическая случайность.

Но, конечно, их коллеги и знакомые орали про «политическое убийство», «умышленное убийство честных и неподкупных людей, всех себя отдававших служению народу», и все в том же роде. Правда, в интернет-опросе первое место заняла версия «головотяпство».

Сотрудники ФСБ на самом деле заявились ко мне в квартиру без предупреждения. Я только успела принять душ, перекусить и немного поиграть с сыном. Дочь Алины так и не расставалась с планшетом. Похоже, что, когда моя жизнь станет немного поспокойнее (надеюсь, что станет!), мне придется вести ее к психологу. Сейчас меня очень устраивало, что не надо особо заниматься еще и ею. Саша гуляла с бабой Таней и Мишенькой, во время прогулок с планшетом расставалась, познакомилась с другими детьми в нашем дворе. Баба Таня сказала, что на улице девочка активная: залезла на все горки, покачалась на качелях, носилась как сумасшедшая, в общем, вела себя как нормальный ребенок. С другими детьми общалась без проблем.

Непрошеных гостей я пригласила на кухню, предложила чаю, они отказались. По пути туда взглянула на себя в зеркало и отметила, что выгляжу очень уставшей. Я дома не крашусь – пусть лицо отдыхает. И вообще, о приходе сотрудников ФСБ меня никто официально не уведомлял. Мало ли что мне директор авиакомпании сказал в частной беседе. Пусть видят, как я устала.

– Вы можете сама отказаться от полета?