В шведском стане перед самой битвой было нарушено золотое правило военного искусства, которое гласило: «Командование армии, если оно хочеи добиться победы, обязано провести тщательную рекогносцировку местности, на которой будет проходить бой, и разведать расположение войск противника». Раненый Карл XII не смог произвести рекогносцировку, а фельдмаршал Рёншильд посчитал, что в этом нет необходимости, так как он неоднократно бывал на поле предстоящей битвы.

22 июня, около 23 часов, с наступлением полной темноты, в притихшем шведском лагере прозвучала привычная команда: «Подъем! Время маршировать!»

К русским редутам шведская пехота двинулась, будучи построена в четыре колонны, под командованием генерала Лагеркруны, Рооса, Стакельберга и Спарре. В двух первых колоннах было по четыре батальона пехоты, в двух последних – по пять батальонов. Стреляющие пушки расположились в пехотных боевых порядках. Была надежда на то, что захваченные в атаке пушки русских будут повернуты назад и начнут стрелять сразу же.

Кавалерия (109 конных рот) составила шесть колонн и двигалась сразу же за пехотными колоннами. Считается, что запорожцы и казаки Мазепы составили крайние конные колонны. Их предназначение состояло в обходе флангов русской позиции, разумеется, в случае удачи первого натиска на стан русской армии.

Как напутствовали свои войска, идущие на кровавую, бескомпромиссную битву, коронованные полководцы – Петр I и Карл ХII? Тому есть самые достоверные письменные свидетельства. Государь «всея России» перед сражением повелел зачитать в полках и батальонах достопамятный в отечественной истории приказ: «Воины!

Вот пришел час, который решит судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за Государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и Церковь.

Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ними неоднократно доказывали. Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего по Вас.

А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только жила бы Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего».

В изложении современника та речь Петра Великого звучит несколько иначе, не хрестоматийно: «Ведало бы российское воинство, что оный час пришел, который всего Отечества состояние положил на руках их, или пропасть весьма, или в лучший вид отродитися России, и не помышляли бо вооруженных и поставленных себя бытии за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ Всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайнего уже фортуны определения от оных же ожидает: ниже бы их смущала слава неприятеля, яки непобедимого, которую ложну бытии неоднократно сами же они показали уже».

Документальных записей той речи государя-самодержца «всея России» не обнаружено. Вероятнее всего, их нет. Речь Петра I известна нам лишь в изложении ректора Киево-Могилянской академии Феофана Прокоповича, близкого к нему человека. Можно утверждать, что основной смысл сказанных Петром Великим слов передан Прокоповичем верно. В последующем речь была передана широкому кругу читателей современным им языком.

Петровское обращение к русской армии стало достойным примером нравственной подготовки воинов к решительному, кровопролитному сражению. В этом отношении в действиях и словах Петра Великого много общего с великим московским князем Дмитрием Донским перед Куликовской битвой. Оба государя-полководца действуют при одинаково тяжелых условиях и оба прибегают к поднятию духа войска, затрагивая одни и те же стимулы, вызывающие войска на высшее самоотвержение, и в 1380 году, и 330 лет спустя, в 1709 году. Эти нравственные побудительные причины у русского воина – одни и те же: Отечество, вера православная и преданность государю.

В ходе и Куликовской биты, и Полтавского сражения прослеживается общая черта и Дмитрия Донского, и Петра I. Державные вожди в решительную минуту боя в обоих случаях показывают и личный пример самоотвержения ради достижения цели, цена которой была непомерно высока.

Слова петровского обращения к русской армии перед Полтавской битвой сделали венценосцу из династии Романовых большую историческую часть. Недаром Н.Г. Чернышевский писал: «…Русский должен быть патриотом в том смысле, в каком был Петр Великий».

….Король Карл XII, которого телохранители-драбанты носили в носилках перед строем полков, убеждал шведов в предстоящей виктории несколько иначе. Он говорил своим солдатам слова иного свойства, не как у Петра I: «Царь приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава!»

Отправляя солдат в смертный бой, король запретил им брать с собой хлеб. Он так хотел подбодрить «свеев», добывших для него много побед над датчанами, саксонцами, поляками и русскими под Нарвой. Надо признать тот факт, что в начавшейся битве под Полтавой королевская армия верила в полководческую звезду Карла XII и саму себя. Словами короля шведам обещалась молниеносная победа и сытный обед в обозе русского царя. Такое в идущей войне они «уже проходили».

Карл ХII в битве находился среди своих солдат. Телохранители-драбанты (24 человека) в окружении королевских гвардейцев несли монарха на носилках на левом крыле атакующей пехоты. Надо сказать, что полководца Швеции с королевским титулом в Полтавской битве хранила сама судьба: его жизнь не раз подвергалась смертельной опасности. Впрочем, судьба хранила на поле под Полтавой и Петра Великого.

В ночном движении шведской армии не все получалось ладно. Уже в самом начале марша заблудилась 6-я колонна кавалерии генерал-майора Хамильтона. Пехоту, чтобы подождать конницу, остановили в метрах 600 от первых русских редутов. В ночи были слышны с их стороны голоса и стук топоров: это на 9-м и 10-м редутах шли работы по их достройке. Начинало светать. Было около трех часов 27 июня.

Подошла кавалерия. Раздраженный фельдмаршал Рёншильд отдал ей несколько приказов. В это время со стороны русских драгунских аванпостов раздался пистолетный выстрел: шведов заметили. Это был первый выстрел Полтавской битвы.

В ответ на выстрел через несколько мгновений на редутах раздалась барабанная дробь, а затем грохнул пушечный выстрел: командовавший гарнизонами редутов бригадир С.В. Айгустов приказал дать сигнал тревоги для всей армии.

Фельдмаршалу Реншельду поступило донесение: впереди обнаружено четыре продольных редута. Шведы о них ничего не знали и даже не догадывались, хотя рекогносцировку проводил и сам король, и его генералы. Позднее историки назовут эту петровскую военную хитрость «земляным волнорезом», приготовленным для атакующей неприятельской армии.

Русские недостроенные редуты № 9 и № 10 благоразумно защищать не стали. Пехотинцы с них беспрепятственно перешли на два других продольных редута, но пушки с собой утянуть не смогли, не имея на то время. В рядах шведов при виде этого раздались крики:

– Победа! Победа! Победа!..

В эти минуты со стороны русского лагеря вынеслась драгунская кавалерия: князь А.Д. Меншиков и его помощник генерал К.Э. Ренне послали в атаку конные полки. Шведский генерал Крейц не промедлил отправить свои кавалерийские эскадроны для контрудара через интервалы между колоннами пехоты. Однако русские драгуны сбили шведов, и те повернули назад, укрываясь за пехотой. Не приняли рукопашного боя и запорожцы и мазепинцы с валахами. Один из участников той конной схватки мемуарист Д. Крман вспоминал: «Меня вынесло на конец левого фланга, который прикрывали запорожские казаки и где было более всего опасно, так как ему угрожал легкоконный неприятель. Только мы достигли его, как много тысяч калмыков (ошибка: русских казаков. – А.Ш.), подняв страшный крик, вызвали такое смятение, что фланг начал показывать спину. Однако некоторые (начальники) с обнаженными мечами, угрожая бегущим смертью, привели его опять в порядок».