– Почему? – невинно спросил я. – Гуи хороший человек.

– Думаю…

Она помолчала, словно пыталась найти убедительную причину. Я дал ей время придумать ее.

– Мне трудно будет описать Гуи, где в точности я оставила кольцо. Гуи чужеземец. Его египетский не очень хорош.

Я пристально смотрел на нее. Она же не могла смотреть мне в глаза.

– Возможно, у него акцент, но он достаточно владеет египетским, чтобы командовать воинами, – отверг я ее объяснение, но она придумала новую отговорку.

– Я не доверяю Гуи. Знаешь, как он унизил нашу бедную маленькую Бекату? Он украдет кольцо. Я ничего бы ему не доверила.

– В таком случае, может, тебе лучше самой вернуться к пещере и найти его?

– Об этом я не подумала! – радостно воскликнула она, приведя меня к выводу, которого давно ждала. – Ты прав, Таита. Мне придется поехать самой.

– Но ты не можешь отправиться одна. Я должен буду послать с тобой кого-нибудь. Не Гуи, конечно, ведь ты не доверяешь чужеземцам. – Я сделал вид, что задумался. – Я отправил бы за кольцом вельможу Ремрема, но его здесь нет. В любое другое время я бы сам поехал с тобой, но у меня болит спина, и я должен ее беречь.

Я положил обе руки на спину и поморщился, как от боли.

– Мой бедный Таита! Не хочу, чтобы ты рисковал своим здоровьем.

Она с тревогой смотрела на меня.

– Придумал! – воскликнул я. – Я пошлю с тобой сотника Зараса!

Она потупилась. Поняла, что я дразню ее, и у нее хватило скромности покраснеть. Она взглянула на меня и увидела, что я смотрю благожелательно. Тут она отказалась от игры и умилительно хихикнула. Потом обняла меня за шею и прижала к себе сильно до боли.

– Я тебя люблю, – прошептала она. – Очень.

Я ответил на объятие и прошептал:

– Было бы гораздо безопаснее, если бы ты оставила это дрянное кольцо у меня. Вдруг оно и правда соскочит с пальца.

Она сунула руку в складки одежды. А когда достала, пальцы были сжаты в кулак. Дразня, она держала кулак перед моим лицом.

– Я доверила бы тебе все, что угодно, кроме этого.

Она разжала кулак. На ладони лежало знаменитое кольцо.

– Когда я вернусь, оно будет у меня на пальце и я больше никогда его не сниму. Оно всегда будет символом моей любви к Зарасу. Даже если долг заставит меня навсегда от него отказаться, кольцо останется со мной, как напоминание о нем.

Они с Зарасом выехали через час и так гнали коней на юг, что сопровождавшие их телохранители отстали на целую лигу, когда они исчезли за далеким барханом.

Я чувствовал лишь легкую вину, так страшно погрешив против своего долга. И это чувство теснила радость: я смог дать это краткое время счастья двум столь дорогим мне людям.

Я не думал, что эти двое будут спешить обратно к каравану. И они меня не разочаровали. Мы ждали в оазисе Зейнаб почти неделю, и наконец они снова явились.

Когда они спешились у моего шатра, Техути прошептала Зарасу:

– Жди здесь. Я должна поговорить с ним с глазу на глаз.

Ярко освещенные солнцем, они не знали, что я наблюдаю за ними из тени шатра. Я прочел слова Техути по губам. Она не знала и этого.

Царевна вбежала в мой шатер. Когда я поднялся ей навстречу, она негромко и радостно вскрикнула и бросилась в мои объятия. Пока мы обнимались, я понял: за то недолгое время, что мы не виделись, она чудесным образом преобразилась из ребенка в женщину, из невзрачного металла в золото.

– Ты нашла то, что искала? – спросил я, не выпуская ее.

– О да, нашла. – Она показала руку. Сверкнул алмаз, но еще ярче сверкали ее глаза. – Оно мое любимое. Но то сокровище, что я нашла в пещере, я люблю еще больше.

– Не думаю, что нам следует это обсуждать, – торопливо перебил я и высвободился из ее объятий. – Ничего не хочу слышать об этом.

– Но я должна тебе рассказать! Рассказать все до мельчайших подробностей; потому что ничего удивительнее со мной не происходило.

Она говорила совершенно искренне.

Я посмотрел на выход из шатра. Там с виноватым видом стоял бедный Зарас – он очень походил на мальчика, которого поймали в чужом саду и который ждет, что его побьют. Я оставил эту тему, не развивая ее.

Я был так близок к Техути, что ее экстаз отчасти передался мне, а через меня всему отряду.

Лагерь превратился в оазис радости, полный улыбок и смеха. Однако меня обрадовало, как сдержанно вели себя Техути и Зарас, скрывая свою любовь. Думаю, я единственный знал, что произошло. Даже Беката, от которой мало можно утаить, как будто ничего не подозревала. Я гордился своим решением быть для их любви стражем, а не помехой. Это болезненно напомнило мне о времени, когда я играл ту же роль для отца и матери Техути.

Всем нам стоянка в Зейнабе казалась слишком короткой. Нужно было идти дальше. Неделя за неделей шли мы по следам, оставленным отрядом Ремрема в этом прекрасном диком краю. Как никакому иному месту на земле, пустыне присущи красота и величие, которые завладевают страстным сердцем и приближают нас к богам. Это были одни из самых памятных и приятных дней в моей жизни.

Но с каждым переходом на север мы догоняли вельможу Ремрема и его отряд, и наконец наши отряды объединились. Это входило в мой тщательно проработанный замысел, и объединение произошло всего в сорока лигах от Евфрата, хотя никаких указаний на то, что перед нами великая река, не было. Нас по-прежнему окружали голые каменистые холмы и пыльные выжженные солнцем долины.

Наш одноглазый проводник аль-Намджу привел нас в последний оазис перед рекой. Это место называлось Круус. Тут было сразу пятнадцать источников, все с хорошей пресной водой. Этим объяснялось довольно большая населенность и наличие обширных плантаций фиговых пальм и других возделываемых растений. Воды здесь хватало даже на то, чтобы недолго поить наш большой караван с его многочисленными животными.

Как только мы пришли в оазис, аль-Намджу явился ко мне с еще более мрачной, чем обычно, миной на уродливом лице.

– Уважаемый вельможа Таита! – Он поклонился. Я уже знал, что, с тех пор как казнили его предателя-сына, такое подобострастие означает какое-то нелепое требование или особенно неприятное и безрадостное объявление. – Отсюда дорога в халдейский город Ур на реке Евфрат четко обозначена, и по ней движется много путников. Река близко. Вы никак не заблудитесь, – сказал он мне.

– В таком случае тебе нетрудно привести нас в Ур, как велит наш уговор, аль-Намджу?

– Могучий и сиятельный Таита, прошу о понимании и сочувствии. Я не смею вступить в город Ур. Дело не только в моей никчемной несчастной жизни. У меня там кровные враги. Эти аккадцы – мстительные и опасные люди. Молю, отпусти меня и разреши уйти на юг, к Зубе, где я мог бы оплакать своего старшего сына.