В час ночи Норт все еще не спал и, облокотившись на подушки, перелистывал страницы маленького томика, взятого у Триджигла. Норт Чилтон просто не верил своим глазам. Конечно, в этот дом никогда не допускались женщины, и он не раз гадал о причинах столь странного обстоятельства, но с самого детства всякие его вопросы мгновенно и резко пресекались. Когда же мальчик пытался узнать хотя бы что-то о матери, отец коротко объяснял, что эта шлюха, развратница давно уже отправилась на тот свет, как того и заслуживала. Тогда Норт не понимал смысла грязных оскорблений, но ощущал ярость, гнев, горечь отца. Лет с пяти, когда поселился в Маунт Хок после кончины матери, Норт уже сообразил, что лучше упоминать о ней как можно реже.

Норт покачал головой, откинулся на подушки и закрыл глаза. Слова, написанные отцом, запечатлелись в памяти огненными буквами: “Мужчины рода Найтингейлов не страдали слишком сильно, поскольку вовремя успели понять, что они не таковы, как другие. Раньше я не верил отцу и деду, но теперь верю. Клянусь всеми святыми, они оказались правы! Но, слава Богу, у меня есть сын, продолжатель рода, новое поколение Найтингейлов, следующий виконт Чилтон, а эта мерзкая распутница навеки исчезла из моей жизни. И отныне все будет хорошо. Он избежит того, через что прошел его отец. Я смогу все объяснить Норту и молю Бога лишь о том, чтобы сын выслушал меня и поверил. Норт, в свою очередь, даст Маунт Хок наследника и поскорее избавится от шлюхи, которой по необходимости окажут честь выносить следующего Найтингейла. Мой сын будет свободен. И не испытает сердечной боли, как все мы когда-то. Он поверит мне”.

Эта запись была сделана, когда Норту было всего пять лет. Он отчаянно пытался припомнить те времена, но в ушах звучали лишь вопли, крики и плач.., женский плач. Плач матери? Норт не мог сказать точно. А потом он оказался здесь. Ему сказали, что мать умерла. И за этим последовали годы и годы страданий, невзгод, ненависти, злобы и полного мрака. Что же все-таки случилось?

Он снова пролистал заметки, но прочел лишь написанное отцом, и Богу известно, этого оказалось вполне достаточно. Он ужаснулся. И был потрясен.

— Милорд?

— Да, Триджигл, в чем дело?

— Осмелюсь спросить, милорд, вы прочитали книгу, которую мы принесли?

Норт откинул голову на спинку стула. Триджигл появился в тот момент, когда он сочинял объявление в “Газетт” относительно предстоящей женитьбы на мисс Деруэнт-Джонс.

— Прочел, по крайней мере ту часть, что написал отец.

— Понимаю, сэр, — кивнул Триджигл, бросив на хозяина полный надежды взгляд и стараясь держаться как можно тише, поскольку отнюдь не был глуп.

— Написано совершенно в духе отца: проклятия и вопли в адрес всех представительниц женского пола, жалость к себе, тоска, которую он постоянно топил в бутылке с бренди, ярость и бешенство. Ничего нового. Однако его состояние под влиянием деда с годами лишь ухудшалось. В моей памяти оба сохранились как безжалостные, жестокие садисты, ненавидевшие всех и вся, и, очевидно, поэтому растерявшие даже тот невеликий ум, которым наградил их Бог.

— Милорд, но он был вашим отцом!

— Да, и одновременно мерзким старым безумцем, Триджигл! Боже, как я презирал его! Но теперь хватит об этом! Через четыре дня в Маунт Хок поселится виконтесса Чилтон. Первая.., за сколько времени? Даже вы трое этого не знаете, верно? Насколько мне известно, я появился здесь лишь в пять лет, когда моя мать умерла. Но почему она не жила здесь, пока была замужем за отцом? Молчишь? Неважно. Чего еще ожидать от приспешника моего папаши! Но запомни, я не стану прятать свою жену в Лондоне, словно любовницу, и не запру навечно в одно из отдаленных поместий. Этот дом станет принадлежать ей, как и мне. И если вы не сможете смириться с этим, Триджигл, значит, всем троим придется покинуть Маунт Хок.

— Милорд, мы останемся, чтобы охранять вас, выполнять ваши желания, заботиться о том, чтобы вы ни в чем не знали нужды.

— Не стоило говорить с тобой так резко, — вздохнул Норт. — Однако я ничего больше не желаю слышать об этом. Уходи, мне нужно дописать объявление.

Норт долго смотрел в спину эконому. Все это, конечно, вздор и чепуха, но слуги верили каждому слову, каждому обвинению. Поразительно, как горечь прошлого все еще продолжает отравлять их сердца.

И тут он представил потрясенное, но явно заинтересованное выражение лица Кэролайн, когда заставил ее придерживать юбки и сорочку и ласкал на пустынном берегу. Улыбнувшись, Норт заметил, что руки немного дрожат. Он защитит ее. И все будет хорошо. Он станет ее мужем, качество, совершенно новое для него, к которому Норт не слишком стремился до сих пор. Зато Кэролайн отныне будет всегда спать в его постели, именно там, где он хотел ее видеть, а что может быть лучше этого? Она прекрасна и, кажется, готова отдаться ему, и он желал ее больше, чем какую-либо женщину в своей жизни. Отныне не нужно будет искать женщину на ночь, содержать любовницу или заводить роман с замужней дамой — последнего, Норт, во всяком случае, избегал, как чумы.

Лишь в этот момент он понял, что причиной постоянного стремления к одиночеству, так долго владевшему им, оказались горечь и едва сдерживаемая ярость, семена которых были посеяны отцом, ненавидевшим род людской, а женщин в особенности. Вероятно, все-таки в юности Норт легче поддавался дурному влиянию, потому и пытался избежать измены и предательства, отвернувшись от людей и посчитав, что не нуждается ни в чьем обществе.

В отличие от Кэролайн он не понимал, как бедна его жизнь. В отличие от Кэролайн ему необходимо было показать свет, радость и счастье, вывести его из мрака скорби и разочарования. Он станет мужем Кэролайн. И получит право смеяться всю оставшуюся жизнь.

Разбудил Кэролайн пронзительный вопль. Девушка испуганно вскочила и, отбросив одеяло, метнулась к двери, надевая на ходу халат. Уже оказавшись в коридоре, она снова услыхала крик — на этот раз едва слышный, словно кричавшему зажали рот. Небо, да это же Элис! Кэролайн помчалась к комнате девочки и распахнула дверь. На маленьком столике у кровати горела единственная свеча. Ей не привиделся кошмар. Беннет придавил девушку к перине, стараясь раздвинуть ей ноги. Элис отчаянно сопротивлялась. Беннет, размахнувшись, ударил ее по лицу.

— Заткнись, дрянь! Заткнись! Если бы ты не хотела этого, сейчас не бегала бы с брюхом! Закрой рот и лежи смирно!

— Нет, нет, — лепетала Элис, продолжая вырываться.

— Беннет!

Он неожиданно замер. Прошло несколько мгновений, прежде чем Беннет повернулся к Кэролайн. Та запахнула пеньюар, свободной рукой откидывая растрепавшиеся волосы. Беннет непонимающе тряхнул головой.

— Кэролайн? Что ты здесь делаешь?

— Клянусь Богом, ты пьян, грязная свинья! Немедленно встань!

— О, нет, она здесь и будет моей! Видела бы ты, как она весь день на меня посматривала! Только что не умоляла прийти к ней ночью.

Кэролайн в который раз пожалела, что при ней нет пистолета, но, ничего не поделаешь, приходилось действовать тем, что под рукой. Подняв тяжелую дубовую скамеечку для ног, обитую красивой гобеленовой тканью, она спокойно сказала: