Как это похоже на Колума — быть с Марией в этой комнате, на той самой постели, где умерла Мелани… Точно так, как меня заставил быть с ним в этой комнате. Я помню, что тогда его страсть была вызвана не только желанием быть со мной, но и необходимостью доказать духу Мелани, если он существовал, что он в грош его не ставит. Казалось, для страсти Колума всегда требовался двойной повод.

Я открыла дверь. Полог был отдернут, луна бледным светом освещала постель: она была пуста. Мне стало стыдно, и я на цыпочках ушла в свою спальню, легла на кровать, но Колум так и не пришел ко мне. Странно, что в эту лунную ночь их обоих не было дома.

* * *

Был уже сентябрь, а жара все держалась. Мне нужно было видеть матушку. Я сказала Колуму, что или она должна приехать, или я поеду к ней. Он не ответил мне. Мысли его были где-то далеко.

В летние месяцы на море не было никаких происшествий. Колум надолго уезжал куда-то один, и часто его не было по несколько дней. Он никогда не говорил мне, где он был. Мария была в замке — спокойная, задумчивая, а глаза чему-то улыбались.

Вернулся Колум из одной своей поездки. Был сентябрь — почти год прошел с той ночи, как я спасла Марию. Сенара уже стала большой, глазки ее светились, когда я входила в детскую. Интересно, как ома встречала Марию? Но та редко приходила: она родила дочь и передала ее нам, будто заботиться о ней был наш долг.

Скоро осень. В конце октября вновь будет Хэллоуин. Во время прогулок я видела, как птицы собирались в стаи перед отлетом в теплые страны. Сорокапуты, козодои, пеночки, кулики покидали нас. Только всегда преданные нам чайки останутся, чтобы кружить над нашими берегами, издавая печальные крики.

Я сказала Колуму:

— Я написала матушке, что давно не видела ее и настаиваю на ее приезде.

Он в упор посмотрел на меня. Глаза его были холодны.

— Я не хотел беспокоить тебя, но в Плимуте эпидемия чумы.

— Чума! Тем более она должна немедленно приехать к нам.

— Нет, она этого не сделает. Ты думаешь, я позволю моим детям заразиться? Может быть, она больна?

— Вряд ли больна она, но может болеть кто-нибудь рядом, а болезнь распространяется, как лесной пожар. Ты не должна ехать туда.

— Я так хочу увидеть ее!

— Ты говоришь, как капризный ребенок, а ты должна думать о своем доме. Ни мать сюда не приедет, ни ты туда не поедешь. Я не допущу, чтобы опасность грозила замку.

Я беспокоилась о матушке, но пришли письма. Мать сообщала, что болезнь скосила многих по соседству. Она боялась, что Дамаск заболела, но оказалось, что это вновь была лихорадка. Мать писала, что неразумно сейчас ей ехать сюда или мне ехать к ней.

«Я часто буду писать, мое милое дитя, — писала она. — И пока все не утихнет, мы должны будем довольствоваться письмами».

Она прислала мне пару чулок, таких я никогда не видела. Искусство вязки было введено одним джентльменом из Кэмбриджа — это был преподобный мистер Ли.

Она писала:

«Посмотри, как они обтягивают ногу. Я слышала от моей матушки в Лондоне, что их носит только знать. У меня есть еще новости из Лондона. Некий мистер Джансен, изготавливающий очки, придумал инструмент, который приближает вещи, находящиеся далеко. Он называется телескоп. Интересно, что будет в следующий раз? В какие времена мы живем? Лучше бы они придумали какое-нибудь средство, предотвращающее эту ужасную болезнь, вспыхивающую каждые несколько лет, или лекарство, которое излечивает ее».

Чтение ее писем было для меня хоть каким-то утешением, но я хотела поговорить с ней, рассказать о странной атмосфере, медленно окутывающей замок. Я была уверена, что все это связано с Марией, и Колум был в этом замешан. Любовники ли они? Если да, то тогда это многое объяснило бы.

* * *

И опять был Хэллоуин. Теперь погода изменилась: был дождь — легкая изморось, почти туман. Дженнет думала о чем-то. Интересно, что она знала?

— Уже год, как Мария пришла сюда. Это был длинный год, длинный, странный год, — сказала она.

Значит, Дженнет тоже это чувствовала.

— Маленькой Сенаре уже десять месяцев.

— Настоящая маленькая мисс, — сказала Дженнет, и взгляд ее смягчился, таинственное выражение исчезло. — Мне нравится видеть Тамсин с ней. Настоящая маленькая мама. Сенара уже знает, зовет ее. Честное слово, однажды она уже сказала: «Тамсин».

Я была рада, что моя дочь добра к девочке. Это свидетельствовало о доброте ее характера, о том, что в ней не было ревности, ибо я знала, что Дженнет слишком балует Сенару. Как далек казался мир детской от того, что происходило в замке!

Наступил Хэллоуин. Темный, мрачный день — ветра не было. Туман висел над замком, окутывая башни, проникая в комнаты. Линия берега погрузилась в туман. Трудно будет кораблю, если он окажется у наших берегов. Ему не нужно будет ложных огней Колума, чтобы обмануться, он ничего не увидит сквозь туман.

Было тихо, холодно и темно. Я думала о яростном шторме в прошлом году. Интересно, вспоминала ли об этом Мария?

В ту ночь не было костра. Я спросила Дженнет, почему.

— Погода не для костра, — ответила она. Но вряд ли виновата была только погода. Многие слуги верили, что среди нас живет ведьма, и, может быть, боялись оскорбить ее?

Ночь Хэллоуина прошла спокойно, но утром мы обнаружили, что Марии нет. Кровать в Красной комнате была нетронута. Весь день мы думали, что она вернется, но она исчезла. Дни проходили за днями, и мы начали понимать, что она не вернется. Мария оставила нам Сенару как напоминание о той ночи, но сама ушла так же внезапно, как и появилась.

Какое это было странное время! Рождество пришло и ушло. Матушка не приехала к нам из-за угрозы болезни. В доме воцарилась тишина. Слуги шептались. Никто из них не хотел идти в Красную комнату.

Каждый день я ждала, что что-нибудь случится. Иногда я шла к той комнате и тихо открывала дверь, ожидая, что Мария возвратилась. Комната была пуста и молчалива, и все же я чувствовала чье-то присутствие. Была ли это Мелани, или что-то осталось от таинственной Марии?

Слуги были убеждены в том, что она ведьма. Она пришла и ушла в Хэллоуин. Я могла предположить, что это была тайная шутка Марии, ибо у меня всегда было ощущение, будто она смеялась надо всеми нами, полная презрения.

В первые дни я думала, что она вернется, что она сбежала с Джеймсом Мэдденом. Но вскоре это предположение было опровергнуто, когда он приехал в замок. До него дошло известие, что Мария исчезла, и он приехал удостовериться в этом сам. Я редко видела, чтобы человек был так убит горем. Во всяком случае, это доказывало, что она ушла не с ним. Месяц спустя он покончил с собой: его нашли повешенным в своей спальне. Когда мы услышали об этом, слуги в замке пришли в ужас. Теперь они уже совершенно уверились в том, что Мария была ведьмой.