Но бывает, что и жители Невады ищут отдыха в Юте от своей бурной жизни. Во всяком случае, обиженная обидчица Кэролайн жила то там, то здесь - так она мне рассказала. В еe истории главное - интонация. Поэтому не буду переписывать, приложу целиком магнитофонную ленту.

Обиженная обидчица Кэролайн

- А они мне и говорят: "Ну, чего - чего ты от нас хочешь? Почему ты всe время чего-нибудь требуешь, чем-нибудь недовольна?"

Это я-то! Я, которая так заботилась о каждом! Нашла, выбрала, купила все нужные витамины, написала на баночках - кому какой, когда, по сколько таблеток принимать. До меня, например, Дебора даже понятия не имела, что при еe артрите ей необходимы хорошие дозы витаминов А, С и D. А Джон всю жизнь страдает от астмы, но никто не объяснил ему, что витамин В6 может принести заметное облегчение. На баночках с С и Е я налепила плакатики: "Высокий холестерол" - и красная стрелочка вниз.

Хоть слово благодарности? Ничуть. Только и слышала: "Отстань, не приставай, приму завтра, застревают в горле, лезут из ушей".

А финансы? Второй полифам, в котором я жила, всe время был на грани разорения. Я пыталась объяснить им, что деньги нельзя просто держать в банке, где они лежат мeртвым грузом. В те дни акции нефтяных компаний шли только вверх. Если бы мы вложили в них хотя бы половину того, что лежало на счету, через год все проблемы были бы решены. А ещe лучше - в фирмы, производящие печенье. Это же простой расчeт. Автомобилю каждый день нужен бензин, человеку каждый день нужно печенье. Я, например, съедаю три пачки в день как минимум. Но в ответ я получала только насмешки и издевательства. А Джил даже посмела бросить мне: "Пошла бы ты лучше работать". Это я-то! С моим давлением, атеросклерозом, близорукостью, радикулитом! Ну, скажите по чести - могла я оставаться среди таких людей?

Что ужасно - бегство от них не спасает. О тебе начинают распускать слухи. Слухи растекаются, как масло на сковородке. С шипением. Один полифам уже совсем хотел принять меня. Двое мужчин в нeм и две женщины проголосовали "за". Но третья женщина спросила: "А правда, что вы хотели подать в суд на предыдущий полифам, когда они проголосовали за ваше удаление?"

И что я могла ответить на это? Длинно рассказывать всю историю с начала? Как меня унижали там, как устроили настоящий бойкот? Как отказывались порой отвечать на самые невинные вопросы? Я испробовала все средства, чтобы возобновить нормальное человеческое общение. Ничего не помогало. И только тогда я прибегла к плакатам.

Да, я писала фломастером разные призывы и вывешивала их на видных местах в доме.

"Позор тем, кто берeт чужую сушилку для волос и не кладет на место!"

"Дебора, твоя дочь разрушает свой мозг музыкой из наушников!"

"Каждая выкуренная сигарета сокращает жизнь человека на три часа".

"Джон! Одна неудача с женщиной в постели - не повод, чтобы избегать потом эту женщину всю оставшуюся жизнь".

"Телевизор - убийца воображения! И это НЕВОССТАНОВИМО!"

Скажите, какой нормальный человек мог озлиться на подобные записки? Часто окрашенные доброй иронией? Пусть мне ответят так называемые поборники справедливости: заслуживала я изгнания за такое?

Хорошо, что я по натуре оптимистка и не теряю веры в людей. И в себя. Меня называют самоуверенной - пусть. Но порой мне, действительно, кажется, что те, кому посчастливилось встретить меня в этой жизни и кто не оценил меня по достоинству, не полюбил всей душой, заслуживают только одного определения: бесчувственные идиоты. Чтобы я огорчалась из-за таких? Не дождетесь.

Я не теряю надежды. И верю, что рано или поздно мне встретится на жизненном пути полифам, в котором установилась нормальная человеческая атмосфера. И я смогу написать большими-большими буквами и вывесить на видном месте плакат: "Какое счастье, что мы нашли друг друга!"

Ночь. Поезд только что пересек границу между Вайомингом и Небраской. Тень генерала Клостера притворилась облаком и промчалась в гибельной погоне за звeздной россыпью индейцев. Другое облако ползет вдоль горизонта медленно и старательно, как экспедиция Льюиса и Кларка. (Видите, какие-то обрывки ваших уроков истории всe же застряли в наших рассеянных головах.)

Где-то я читал, что индейцы племени шайенн, жившего в этих местах, верили в двух богов: Мудрого наверху и Злого - внизу. Как и мой друг Роберт Кордоран, они убеждены, что духи животных вселяются в людей и помогают им, до тех пор пока они следуют Закону Природы. Их священный символ - шляпа из шкуры бизона, окруженная стрелами. Две стрелы покрашены в цвет охоты, две - в цвет битвы. Эта комбинация из четырeх стрел напомнила мне историю двух супружеских пар, рассказанную в "Оленьей горе", которую и спешу перебросить вам в том виде, в каком еe рассказала мне одна из участниц.

Дугласы и Гленкорны

Возможно, всe началось с того момента - дня, месяца, - когда у моей матери случился инсульт. До этого Дугласы и Гленкорны были просто две очень дружные семьи, живущие по соседству вот уже десять лет. Мы очень много времени проводили вместе. Кино, театры, поездки на озеро, в ресторан - всегда вчетвером, всегда рады друг другу, всегда чуть-чуть в тайном сговоре: вот здесь мы, а здесь - все они. Весь остальной мир.

Дети наши вместе кончали школу, потом окончили колледжи, разъехались, зажили своей жизнью. Конечно, порой мы разделялись: мужчины уезжали играть в гольф, в бридж, катать шары; жeны отправлялись в азартные закупочные экспедиции, от которых можно получить удовольствие только без мужей. Ведь они не в силах понять, почему одну покупку нужно обсуждать за ланчем в ресторане, а неудачу другой - за десертом в кафе, а в поисках купальника ехать за двадцать миль в другой город и там (заодно уж!) отдать должное японским суши. Но по большей части часы досуга мы проводили вместе.

После инсульта я забрала мать в наш дом. Ей нужен был такой уход, какого не могут дать в старческом доме. Я была рада, что у меня есть возможность скрасить еe старость, отплатить за все заботы, которыми она окружала меня в детстве.

Замечали ли вы, что старухи погружаются в небытие постепенно? Они как бы проходят все стадии жизни в обратном порядке. Сначала у них появляются сексуальные фантазии, страх изнасилования. Мать не узнавала моего мужа, пугалась. "Не отдавай ему меня на поругание", - просила она. Вскоре она начала звать свою маму, плакать, жаловаться ей на меня. Отыскала где-то плюшевого медведя и проводила весь день, прижав его к груди.

Меня всe это только умиляло. Наполняло грустными раздумьями о бренности бытия. Но муж мой всe больше тяготился присутствием матери в доме. Он не решался вслух потребовать, чтобы я отдала еe в старческий дом. Но стал всe больше времени проводить у Дугласов. А Кэрол Дуглас, наоборот, полюбила бывать у нас. Иногда оставалась ночевать. Говорила, что ей приятно помогать мне ухаживать за матерью. Что мы обе как бы платим судьбе страховые взносы доброты в надежде, что наши дети вернут нам их в своe время с процентами.