— Горнбат приглашал тебя, чтобы поинтересоваться твоим здоровьем?

— Два балла, студент, — вернул Клесту его шутку Дин, — на приеме у генерала я сегодня выступал в качестве дипломата.

— Ты растешь на глазах. Завтра тебя пригласят на роль императора Сгона. А не предлагали ли тебе на приеме знойную блондинку? Не спросили, какую должность при вашей особе хотел бы занять я?

— Я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое. Знаешь, что его интересовало? Государственное устройство Федерации. Как образовалась? Кто и как руководит? Отношения с колониями. И вся прочая политическая ерунда.

— Если ты когда-нибудь вернешься на Сгон, разжалуй Горнбата в солдаты. Отомсти ему за сегодняшнее издевательство.

— Я отдам его в учебный центр.

— Если ты считаешь, что этого будет достаточно, я согласен.

— Пойду в спортзал, а потом спать. Утром мне предстоит варварский ритуал передачи имени, а вечером выступаем на Сумалин. Придется идти ночами, иначе воздушная разведка киммерийцев предупредит их о нашем появлении.

— Что за ритуал?

— Завтра узнаешь. Я пошел. — И Дин, забрав свой боевой пояс, вышел из вездехода.

Через два часа они в молчании поужинали и легли спать.

Утро следующего дня началось для них с восходом Фофайра. Клест хотел сопровождать Альбрайта, но ден Сарон сделал отрицательный жест рукой. Вдвоем со стариком Альбрайт спустился по незаметной тропинке со скалы и еще около часа они шли между скал, пока за очередным поворотом не увидели небольшую зеленую лужайку. Старик сел лицом к восходящему светилу и указал место десантнику напротив себя. Когда Дин сел, скрестив перед собой ноги, ден Сарон впервые заговорил:

— Сиди и молчи. Клятву на верность твоему имени и принятие его произношу я перед светом Фофайра. Ты здесь, чтобы Фофайр видел твое согласие на передачу имени.

Старик замолчал, впав в транс, и в течение получаса на лужайке не было произнесено ни слова. Когда взгляд бывшего монаха принял осмысленное выражение, он положил правую руку на правое плечо Дина, а левую на его сместившуюся тень. Десантник тоже приподнял правую руку, и монах, подтверждая правильность его мыслей, кивнул. Альбрайт почувствовал под своей ладонью худое плечо старика и поискал глазами его тень. Она была далеко, и до нее было трудно дотянуться. Старик понял и отрицательно повел головой. Дин не давал клятвы быть тенью. Он был свободен в своих желаниях.

Так же, в молчании, они вернулись на базу, и второй Дин Альбрайт вошел в кабину вездехода.

— Принимай пополнение экипажа, — проговорил, входя в боевое отделение, Дин. Разрешите представить, — он сделал жест в сторону старика, — это Дин Альбрайт и по совместительству моя тень.

Механик все понял.

— А говорил, я рвусь в императоры, а сам первый обзавелся рабом.

— Рабом становятся по принуждению, — очень серьезно возразил Дин. — Он просто мое второе я. И мне к этому надо будет еще привыкнуть.

День прошел на удивление тихо. Горнбат в свой кабинет не приглашал. Дин был молчалив и задумчив, а «Номер два», как окрестил старика Руг, куда-то незаметно исчез. Клест, вынужденно скучая, вытерпел эту тишину в течение часа и, видя, что ничего в ближайшее время не изменится, ушел в тир. После обеда Дин приказал всем отдыхать. С наступлением ночи они должны были выступать на Сумалин.

Проснувшись к вечеру, все трое приступили к сборам. Достав десантный ранец, Альбрайт стал укладывать в него необходимое для похода и последующего проникновения на базу киммерийцев оборудование.

— Мы что, пойдем пешком? — удивленно спросил Руг.

— А ты хочешь, чтобы болы сообщили киммерийцам, что мы вышли на операцию?

— Болы ночью не летают. Сам говорил.

— Ходунок на базе останется в большей сохранности. Ведь мы уходим со Сгона. Кто будет возвращать, прятать и охранять его?

— Я думал оставить его на дне у острова после десантирования.

— Нет, мы пойдем к острову вплавь. Ходунок слишком заметная цель. Так что бери ранец и собирайся. На твою долю приходится сухой паек. Подбирай на трое суток из расчета на шесть человек. Прием пищи два раза в день. О воде не беспокойся.

— Вот как нести тяжести, так это механик, — пробурчал под нос Клест, доставая ранец.

— Не бурчи, расскажу тебе притчу про одного умного раба, и ты поймешь, что тебе досталась самая легкая доля. Давным-давно, на Земле, в государстве под названием Рим, жил умный человек, как его звали, я сейчас не помню, но точно знаю, что он был умнее лейтенанта десантных войск Клеста. Так вот, он был рабом. Надеюсь, кто такой раб, пояснять не надо. Однажды его господин, как и мы сегодня, собрался в поход. Сопровождающие его рабы должны были нести для господина палатки, мебель, золотую посуду и другие необходимые вещи. Умный раб схватил самую тяжелую корзину, наполненную продуктами. Все другие рабы начали издеваться над ним и над его глупостью. В первый день ему действительно было тяжело, но по мере того как продукты съедались, ему с каждым днем становилось все легче и легче нести свой груз. В конце похода он двигался налегке, а другие по-прежнему сгибались под тяжестью неуменьшающейся ноши. Так что делай выводы, как я к тебе отношусь.

— Благодарю тебя, мой господин, — сказал механик и полез в продуктовую укладку вездехода.

Трехсуточный пеший переход дался общительному и нетерпеливому механику нелегко. Их было шестеро, Дин, Дин номер два, сам Клест, генерал, Чоговар с Унисором и два вена. Все шли пешком. Вены осуществляли охранение и двигались всю ночь где-то впереди отряда. С первыми признаками рассвета, под руководством взявшего на себя роль проводника Чоговара, они скрывались в какой-нибудь пещере, найденной ночью венами. Дин всю дорогу молчал, а днем, после кратковременного отдыха, уединялся с Горнбатом или со своей тенью. Чоговар и Унисор были неразговорчивы и на все попытки Руга пообщаться отвечали молчанием или отрицательными кивками головы.

Днем, перед последним ночным переходом, Дин после завтрака отвел Руга немного в сторону от остальной группы.

— У меня есть к тебе серьезный разговор. Не перебивай меня и хорошо подумай, прежде чем отвечать. Я не хочу приказывать, и принятое тобой решение будет окончательным.

Начало разговора не предвещало ничего хорошего, и Клест приготовился выслушать неприятное известие. То, что он услышал, было для него если не кошмаром, то крушением всех взлелеянных в мыслях надежд.

— Я хочу предложить тебе остаться на Сгоне, — без какой-либо подготовки ошарашил механика Дин.

— Да ты что, командир! А как же мои блондинки? — после секундного замешательства ответил на его предложение Руг.

— Я не понял, это согласие остаться или отказ? Спрашиваю вполне серьезно.

— Ты же сам говорил, что как только киммерийцы обнаружат факт нашего нахождения на Сгоне, начнется охота и нас прикончат. Меня что, оставляют как отвлекающий фактор? Если можно, поясни.