— По-моему, у меня мозоль.

— Ой! — Она поцеловала местечко между большим и указательным пальцами. — Давай опустим ее, а я закопаю.

— Хорошая мысль. — Как только коробка оказалась в яме, Кэл передал лопату Либби. Она окинула критическим взглядом кучу земли, которую ей предстояло перекидать.

— Четыре женщины-президента, говоришь?

Кэл устало потянулся.

— А может, и пять.

Либби кивнула и приступила к работе.

— Кэл!

— Что? — Ему явно хотелось вздремнуть на солнышке.

— Раньше я задавала тебе серьезные вопросы. Можно спросить кое о чем личном?

— Попробуй.

— Расскажи о своей семье.

— Что именно тебя интересует?

— Кто они, какие они. — Либби ритмично бросала землю в яму; Кэл любовался ею. — Мне хочется думать, что я немного знаю их.

— Папа служит в департаменте исследований и разработок. У него сидячая работа; он целые дни проводит в лаборатории. Он очень самоотверженный и преданный. Любит возиться в саду с цветами; обрезает их вручную, холит и лелеет.

Вдыхая запах земли, Кэл живо представил себе отца, который копается на грядках.

— Еще он немного рисует. Пейзажи и натюрморты. Если честно, художник из него никакой. Он и сам это понимает, но твердит, что произведения искусства не обязаны нравиться всем. И все-таки дома он свои картины не вешает. Он… не знаю, что тебе еще сказать. Надежный. По-моему, за всю мою жизнь он повышал голос, может быть, десяток раз. И все же к нему прислушиваешься. Он похож на липкую ленту, которая скрепляет всю семью.

Кэл посмотрел в небо и продолжил:

— Мама… как ты говорила? Заряжена энергией? Она такая энергичная и такая умная, что иногда даже страшно становится. Ее многие боятся, а ей смешно. Наверное, потому, что в глубине души она мягкая, как масло. Она часто повышает на нас голос, но потом всегда раскаивается. Мы с Джейкобом доставили ей немало неприятных минут… В свободное время она любит читать модные романы или жуткую специальную литературу. Она главный советник министерства объединенных наций, поэтому всегда носит с собой толстенную папку с юридическими документами.

— Министерство объединенных наций?

— Вроде бы оно сменило вашу ООН. Кажется, ее реорганизовали в… черт, не помню когда! Смутно помню, что реорганизация была вызвана новыми колониями и поселениями.

— Похоже, твоя мама занимает очень важный пост, — уважительно сказала Либби.

— Да. Она сделала блестящую карьеру. У нее много работы и много забот. Она очень заразительно смеется; к ней невозможно не присоединиться. Познакомились мои родители в Дублине. У мамы там была адвокатская практика, а отец приехал в отпуск. Они сочетались и поселились в Филадельфии.

Либби утоптала холмик земли. Невозможно не заметить, сколько нежности в его голосе, и невозможно этого не оценить.

— А брат?

— Джейкоб. Он у нас… настойчивый. Да, настойчивость — вот самая яркая его черта. Отличный ум он унаследовал от мамы, а характером, как она говорит, пошел в ее дедушку. С Джеем-Ти никогда не знаешь, улыбнется он тебе или врежет по физиономии. Он изучал юриспруденцию, а потом, когда ему надоело, переметнулся на астрофизику. Сам создает проблемы, чтобы потом их разрешать. Настоящий сукин сын! — с нежностью произнес Кэл. — Зато от папы он унаследовал безмерную преданность семье.

— Ты их любишь? — Кэл удивленно вскинул голову, и Либби поспешила объясниться: — Я в другом смысле… почти все любят родственников, но не обязательно дружат с ними.

— Да. — Он наблюдал, как она привязывает лопату к багажнику аэроцикла. — Ты бы им понравилась.

— Я могла бы познакомиться с ними, если бы ты взял меня с собой. — Едва выговорив последнее слово, Либби закусила губу. Ей не хотелось оборачиваться и смотреть на него. Но слова сами спорхнули с языка — она столько об этом думала…

— Либби… — Кэл подошел к ней, но не решался дотронуться.

— Я изучала прошлое, — быстро продолжила она. — Если ты возьмешь меня с собой, у меня появится возможность изучить будущее.

Он приподнял ее лицо ладонями. В глазах у нее стояли слезы.

— А как же твои родные?

— Они все поймут. Я напишу им письмо, постараюсь все объяснить.

— Они тебе ни за что не поверят, — тихо возразил Кэл. — Они будут долгие годы ждать тебя и гадать, жива ты или нет. Либби, неужели ты не понимаешь, что я и сам разрываюсь пополам? Мои родные не знают, где я, что со мной. Естественно, больше всего их волнует, жив я или нет.

— Я сделаю так, что они все поймут. — В голосе Либби прорвалось отчаяние, она с трудом пыталась взять себя в руки. — Если они будут знать, что я счастлива, что делаю то, что хочу, то будут довольны.

— Может быть. Конечно, если они будут знать. Но я не могу взять тебя с собой…

Либби бессильно уронила руки и отступила на шаг назад.

— Да, конечно, не можешь. Не знаю, что на меня нашло. Я совсем расклеилась…

— Черт побери, не надо! — Кэл прижал ее к себе. — Не думай, что я не хочу взять тебя с собой. Очень хочу, больше всего на свете! И дело совсем не в том, правильно ты поступишь или неправильно. Если бы я был уверен, если бы не было никакого риска, я бы силой затащил тебя в звездолет, хочешь ты того или нет!

— Риска? — Либби застыла на месте. — Какого риска?

— Ничего не известно наверняка.

— Не обращайся со мной как с дурочкой. Что за риск?

Кэл тяжело вздохнул. Кое-какие расчеты он вчера от нее утаил.

— Фактор вероятности успешного возвращения в будущее составляет семьдесят шесть и четыре десятых процента.

— Семьдесят шесть и четыре десятых процента, — повторила Либби. — Не нужно быть гением, чтобы сообразить: шансы на неблагоприятный исход — двадцать три и шесть десятых. Что случится, если тебе не удастся вернуться?

— Не знаю. — Впрочем, догадаться несложно. Если он сгорит в околосолнечном пространстве, можно считать, это легкий конец. — А тобой я рисковать не могу, как бы мне ни хотелось, чтобы ты полетела со мной.

Либби приказала себе успокоиться. Паника сейчас не поможет. Она не спеша досчитала до десяти, дыхание выровнялось.

— Калеб, а если ты еще задержишься здесь и проведешь дополнительные расчеты… Может, тебе удастся уменьшить риск?

— Может быть, и удастся, — кивнул он. — Но мое время на исходе. Звездолет и так две недели простоял на открытом месте. И только благодаря невероятному везению нам вчера удалось направить Рэнкинов в другую сторону. Как ты думаешь, что случится со мной… с нами, если его найдут? Если найдут меня?

— Туристический сезон начнется только через несколько недель. За год к нам забредает не больше дюжины туристов.