— Выключатель ей не нужен, — отозвался мужчина.

Когда они ушли в ванную, Дэнни уткнулся лицом в ладони и прошептал:

— Я так рад. Сколько же лет мы не виделись.

Если б я знал, что эти двое незнакомцев — родители Дэнни, встретил бы их более приветливо. Но он ничего не говорил мне об их приезде, заранее не предупредил, поэтому мое удивление вполне оправданно. Тем не менее я предпочел бы встретить их как членов нашей семьи.

Они прожили у нас три дня и почти не выходили из квартиры. В один из этих дней, к обеду, Дэнни привез Зою, красивую, с лентами в волосах и в замечательном платье в цветочек, явно подготовленную им к свиданию, потому что она, не жалуясь, долгое время просидела на одном месте, на диване, и позволила матери Дэнни ощупать свое лицо. Старая женщина заплакала, слезы тонкими ручейками стекали на Зоино платье.

Еду нам готовил Дэнни: жареные стейки, тушеные бобы, вареную картошку. Ели родители Дэнни всегда молча. Мне казалось странным — как трое человек могли умещаться на крошечном пространстве нашей квартиры и почти не разговаривать между собой.

Через пару дней отец Дэнни немного оттаял и даже несколько раз улыбнулся ему. Однажды, когда я в тишине квартиры сидел в своем углу и глазел на лифты «Космической иглы», он подошел и встал позади меня.

— Что же ты там рассматриваешь? — тихо спросил он, дотронулся до моей макушки и почесал меня за ухом, ну точь-в-точь как Дэнни. Насколько же похожи прикосновения отца и сына.

Я оглянулся и посмотрел на него.

— Молодец, заботишься о нем, — вздохнул он.

Не могу сказать, к кому он в тот момент обращался — ко мне или к Дэнни. Человеческий язык, точный благодаря своему многословию, может оставаться очаровательно загадочным.

В последний вечер перед отъездом отец Дэнни вручил ему конверт.

— Открой его, — велел он.

Дэнни сделал как просил отец, взглянул на содержимое.

— Черт подери, откуда столько? — удивился он.

— От нас.

— Но у вас же нет денег.

— У нас есть дом. Есть ферма.

— И вы все продали? Зачем? — воскликнул Дэнни.

— Нет, не продали, — успокоил отец. — Заложили. После нашей смерти дом и ферму возьмет банк. А теперь… Мы подумали, сейчас ты как никогда нуждаешься в деньгах.

Дэнни посмотрел на отца, высокого и очень худого, одежда на нем висела, как на пугале.

— Папа…

Голос у Дэнни сорвался, на глаза навернулись слезы. Он не мог говорить, только качал головой. Отец подошел к нему и обнял, прижал к себе, погладил по волосам своими длинными сухими пальцами с широкими, бледными по краям ногтями.

— Мы всегда были к тебе несправедливы, — вздохнул отец. — Постоянно делали что-то не то. А вот сейчас сделали правильно.

Наследующий день, ранним утром, они исчезли. Улетели, как последний порыв осеннего ветра, что срывает с деревьев остатки шуршащей листвы и уносит ее. Кратким, но значительным был их визит — он возвестил о смене времен года и о скором начале новой жизни.

Гонщик обязан верить. В свой талант, в свое здравомыслие, в тех, кто его окружает, в физику. Гонщик обязан верить в техников, в свою машину, в покрышки, в тормоза, в самого себя.

Подъем пугает и смущает гонщика. Заставляет вилять, поддавать газу. В результате покрышки теряют сцепление. Полотно становится скользким от масла. И тогда гонщик выходит из поворота на огромной скорости, не чувствуя под собой трека. Когда на него обрушивается гравиевая ловушка, гонщик обязан принимать решения, от которых зависит не только исход гонки, но и его будущее. Начни он прорываться через гравий — и произойдет катастрофа, поверни он руль — и машина начнет вращаться, потому что колеса встанут поперек трека. Поднять передние колеса — тоже плохо, машина потеряет устойчивость. Так что же делать?

Гонщик должен смириться с действительностью. Со своей судьбой. Он должен признать, что ошибки совершают все. Он переоценил себя. Принял не то решение. К сложившейся ситуации его привело стечение обстоятельств. Все это гонщик вынужден признать и за все заплатить. Он должен сойти с дистанции.

Утопить в гравии два колеса. Даже четыре. Ужасное чувство для гонщика, особенно во время соревнований. Противно слушать, как гравий стучит по шасси. Ощущение такое, словно плывешь в дерьме. Пока гонщик зарывается в гравий, его соперники проносятся мимо. Они заняли его место и на огромной скорости продолжают гонку. Уже без него. Потому что он теряет скорость.

В этот момент гонщик испытывает колоссальный стресс. Ему ужасно хочется вернуться на трек. Он уверен, что должен вернуться на трек. Страшная ошибка!

Поставьте себя на место гонщиков, не допущенных к соревнованиям. Представьте тех, кто переусердствовал в исправлении своих ошибок и чьи машины начали вращаться впереди соперников, идущих на предельных скоростях. И те и другие оказываются в кошмарной ситуации…

Победитель, чемпион примет удар судьбы как должное. Он продолжит гонку с грязными скользящими колесами. Сделает все возможное, чтобы выдержать курс, выберется из гравия и в конце концов вернется на трассу, где в конечном счете ему куда безопасней, чем на гравии. Да, он потеряет несколько позиций. Да, он потеряет преимущество. Но он снова станет участником гонки. Он на треке.

Гонка длится долго. И уж лучше соревноваться с самим собой и финишировать позади всех, чем понаделать ошибок и разбиться.

Вскоре благодаря Майку, терзавшему Дэнни вопросами до тех пор, пока он не начал на них отвечать, я узнал много нового. О том, что мать его ослепла, когда он был еще мальчишкой, и о том, что он заботился о ней, пока не вырос и не поступил в колледж. О том, как отец сказал, что если тот не останется присматривать за матерью, не будет помогать ему на ферме, а уедет, то домой может не возвращаться и на поддержку не рассчитывать. О том, как Дэнни каждое Рождество звонил домой, но только через несколько лет мать наконец сняла трубку и, не проронив ни слова, выслушала его. Прошло еще несколько лет, и она спросила: «Как живешь?» и «Ты счастлив?»

Оказалось, родители не платили взносы за его участие в заездах во Франции, как утверждал Дэнни, а он сам их заплатил, заложив дом. Не давали они ему денег и для участия в гонках натуринг-каре, он сам сделал взнос, перезаложив дом, и Ева его поддержала.

Все эти годы Дэнни балансировал на краю и в результате оказался банкротом. Закончилось тем, что он позвонил матери и попросил помощи, самой малой, лишь бы не потерять дочь. И мать ответила, что готова отдать ему все, что у них есть, если увидит внучку. Потом были ее руки на радостном Зоином личике, ее слезы на платье в цветочек.

— Печальный рассказ, — произнес Майк, наливая себе вторую рюмку текилы.