Князь Василий глубоко вдохнул, стиснул зубы и твердым шагом вышел из палаты, громко приказав ожидающим снаружи боярам

– Коня! Я еду к Боровицким воротам!

Слуги вынесли поддоспешник, кольчугу и наборный пластинчатый пояс, покрытый тончайшим рисунком из эмали по серебру. Ножны сабли были украшены так же, а в оголовье клинка сиял кровавым глазом крупный индийский рубин. Бывалый воин, великий князь просто вскинул руки – слуги накинули войлочную куртку, застегнули на боку, так же, через голову, набросили кольчугу. Шлем поверх тафьи он надел сам, застегнул под подбородком ремешок и, внутренне холодея, стал спускаться к подведенному к ступеням скакуну.

Однако холопы успели перестроиться, закрывая его от боярской свиты, плечистый Прохор подскочил сзади, помог князю поднять ногу до стремени, чуть присел, подводя плечо под ягодицу, резко выпрямился, вскидывая господина в седло.

Здесь Василию уже никто не мог противостоять. Он уверенно подобрал поводья, огрел скакуна по крупу хлыстом и помчался вперед. Следом, буквально по пятам, скакали ближние холопы и постельничий. Даже самых близких и верных бояр они не подпускали к правителю Московского княжества ближе, чем на полусотню шагов. Благодаря их стараниям от чужих глаз удалось скрыть и то, как правителя сняли с седла. Однако на башню по ступеням великому князю пришлось подниматься самому. Подниматься твердо и уверенно, ничем не выдавая страданий. Ибо на него смотрели многие десятки глаз. Воины, что будут защищать город, должны видеть перед собой сильного и уверенного в себе правителя, а не слабака, не способного даже ходить без посторонней помощи.

– Где они? – Выйдя на верхнюю боевую площадку, князь пересек ее и поскорее оперся на стену между каменными зубцами.

– Вон, – тонкоусый и безбородый царевич Яндыз указал плетью на плотницкую слободу, среди улиц и дворов которой происходила необычная суета. – Мыслю я, они разберут срубы и соорудят округ себя крепость, а лагерь окажется на освободившемся месте. Ведомо мне, там бьют ключи. Много воды. Ратному лагерю надобно много воды.

Статный, русоволосый, белолицый и кареглазый царевич Яндыз, сын Тохтамыша, был настоящим Чингисидом. Ему повезло оказаться на охоте, когда хан Булат, придя к власти после бегства дяди, резал братьев, ровно овец, дабы избавиться от иных претендентов на титул правителя Золотой Орды. И о дальних родственниках – тоже не забывал.

Яндыза об опасности предупредил вестник, вовремя посланный преданной нянькой, и царевич без колебаний помчался с охотничьей свитой прямо через степь, куда глядят глаза. Боги небес были милостивы к нему и вывели к каравану, с которым он и добрался до Дона, а по нему и вверх, спрятавшись от убийц во владениях московского князя. Вскоре вслед за ним приехал подарок от брата: отрезанная голова няньки. Это был достаточно ясный намек на то, что новый хозяин Орды умеет карать тех, кто идет против его воли, и обязательно вычистит свои владения от всех несогласных.

Яндыз намек понял и в родные степи более уже никогда не показывался, навсегда оставшись одним из бояр в свите Василия Дмитриевича. Он был хорошим воином: храбрым и умелым. Но – Чингисидом, и потому считал себя родом выше московского князя. Посему великий князь опасался выдвигать его в воеводы и давать под руку много людей. Кто его знает – а вдруг захочет править, а не подчиняться?

– Дозоры они поставили вон там, под липами, в тени, – продолжал царевич. – Несколько обозов перехватили, более по трактам никто не пойдет. Посему и людей для стражи много не надобно. Со двора Златоустовского монастыря тянут сюда бревна, начали копать. Полагаю, туры дальние ставят, ночью ближе попытаются придвинуть.

– Уже и копают? – изумился князь. – Когда же они успели? Токмо пришли, а туры уже почти стоят?

– Табор здесь ден десять стоял. Медники из Смоленска товар привезли, но на торг попасть не пытались, – ответил голубоглазый боярин Висляков, пригладив мягкие и пушистые, как кошачья шерстка, усы. – Вроде как мыта заплатить пожалели. Ан ныне все с новгородцами заодно работают. И инструмент заготовлен, и лес, и места нужные колышками помечены.

– А ты куда смотрел, рохля?!

– Дык… Не делали ведь ничего. На лугу стояли – так уплатили за постой-то. А что гуляли в предполье, так на то запрета нет.

Великий князь только укоризненно покачал головой, уже в который раз жалея, что так не ко времени покинул его верный и мудрый воевода Афанасий Конь. Уж он-то безобразия бы такого не допустил. Быстро бы гуляк любопытных с колышками на дыбе над жаровней подвесил.

– Не может быть, княже! – вдруг вытянул вперед руку Яндыз. – Таран!

Все дружно повернулись в указанном направлении и увидели, как два десятка новгородцев катят к турам толстенное бревно. Неподалеку за ними покачивалась в запряженной волами повозке большая железная калабаха. Все отлично знали, что все это означает: на бревно будет насажен этот железный наконечник, таран подвесят на ребра, подтянут к воротам или стене и будут выбивать створки ворот или камни из стены. Смотря что выберет целью новгородский воевода.

– Но когда они успели все это привезти?! – только и развел руками Василий.

– Вестимо, заранее. С каким-то из купеческих обозов, – чуть ли не радостно пояснил боярин Висляков. Отчего веселился, непонятно. Право слово, татарину Яндызу Василий доверял больше. Однако поручение все же предпочел дать своему, москвичу.

– Видишь, боярин, охраны у тур нет совсем? – показал на работающих врагов князь. – Бери людей, сколько есть у башни, выходи, поруби этих смердов, а наконечник таранный увези или в ров хотя бы скати. Новый, мыслю, они скоро подвезти не смогут.

– Сделаю, княже, – молодой удалец помчался вниз.

– Полонян бы хорошо хоть пару захватить, для допроса, – негромко произнес царевич.

– Да уж догадается, я так мыслю, – сказал Василий.

Внизу послышался скрип – от ворот вниз медленно поползла широкая секция подъемного моста.

Командовать новгородской армией было приятно и легко. И прежде всего потому, что никто из бояр в поход на Москву не пошел – побрезговали. Не Москвой, конечно же, а Егором. Не пожелали подчиняться приказам бродяжки без роду и племени. Ведь номинально будучи князем – как муж законной княгини и владетель Заозерского удела, – по происхождению он был никто, безродный простолюдин, невесть откуда выбредший к Шексне и удачно примкнувший к воровской шайке. И хотя, с одной стороны, у него имелась на плече родинка, вроде как доказывающая родство с вожской ветвью потомков князя Ярослава, с другой – отсутствовала «документальная родословная», навроде той, которая выдается при продаже породистым песикам. Сиречь, «доказательной базы» хватало аккурат на то, чтобы признавать Егора князем, когда это выгодно, и презрительно морщиться, когда в нем нужды не возникает.

Однако для армии все это пошло только на руку. Здесь оказались либо опытные ватаги во главе со своими атаманами – людьми активными и инициативными, либо те, кто свой ратный путь в ватагах начинал, либо бойцы, записавшиеся к князю Заозерскому в команду ради его славы удачливого командира. И первые, и вторые, и третьи доверяли Егору целиком и полностью, без малейших пререканий исполняя любой его, даже самый дурацкий приказ.