— Ну, что делать будешь?

Генерал ответил не сразу. Поначалу, казалось, испугался и не знает, что сказать, но, — едва начал говорить, стало ясно: не испугался.

— Ты, Тимур, громкоговоритель свой выключи и, как все нормальные люди, возьми трубку в руки.

Азизов удивился, но трубку взял. После чего молчал почти ту же самую минуту. Потом спросил:

— Это точно?

После ответа:

— А кто?.. И что?

Потом положил трубку. Будто не было Суровикина в кабинете, сходил в апартаменты, покурил.

Вернувшись, сел напротив него:

— Чем они занимались непосредственно перед прибытием милиции?

— Точно я ответить не могу, потому что они перемещались по району в поисках Корсакова.

И Суровикин начал подробно излагать все, что было вчера.

— И ты решил, что Корсаков прячется в одном из подъездов.

— Да. Других вариантов не было.

— Милицию вызвали жильцы дома, обеспокоенные тем, что вооруженные люди, приехавшие на нескольких автомобилях, врываются в подъезды и пугают граждан, — скучным голосом сообщил Азизов.

— Это ты… оттуда? — высказал предположение Суровикин.

— Оттуда, оттуда, — подтвердил Азизов. — Ты мне скажи, зачем было туда такую ораву со стволами гнать?

— Да не было там стволов!

— Боря, там на восемь человек — пятнадцать стволов. Генералы — люди жадные, но не дураки. Они понимают, что такое не отмазать.

— У них же есть разрешение, — попробовал сопротивляться Суровикин.

— Разрешение шастать по подъездам с обнаженными стволами? — почти равнодушно спросил Азизов. — Не смеши меня.

— Да, ничего там такого и не было, — начал Суровикин, но Азизов перебил его:

— Боря, я тебе за что деньги плачу? — сухим голосом поинтересовался он. — Ладно, это потом. Что собрал еще об этом случае?

— Мы работаем, но сам понимаешь…

— Понимаю, Боря, понимаю. Я всегда стараюсь понимать людей, но иногда сам себя спрашиваю: а надо ли? Ладно, иди и собирай дальше. Я тебя жду, — он посмотрел на часы, — в двенадцать.

Когда Суровикин пришел в двенадцать, серьезных новостей у него не имелось. Начал говорить всякую ерунду, и был перебит:

— Боря, когда и что я тебе сделал плохого?

В этот момент из помещений отдыха Азизова вышли двое незнакомых мужичков, подошли к Суровикину, отняли оружие, остались стоять по бокам.

— Тимур, ты что?

— Ты не ответил, — напомнил Азизов.

— Тимур, да ты что? — повторил Суровикин.

— Это я «что»?! — взорвался Азизов. — Я — «что»? А Корсаков тоже врет? Почему я от него узнаю об Ой-лун?!

— Я все объясню, — вскочил Суровикин, но Азизов перебил:

— Боря, я вытащил тебя из грязи.

— Тимур, все не так, как…

Азизов ударил его под ложечку и замер рядом. Суровикин согнувшись в три погибели, рухнул в кресло.

— Тимур, не делай этого…

Азизов сел напротив него:

— Боря, Корсаков оказался умнее, чем ты думал, и не таким трусом, как тебе хотелось бы.

Суровикин побледнел.

— Зачем тебе было нужно знать, что он делает для меня?

— Тимур, я не делал ничего тебе во вред, — выдавил из себя Суровикин. — Мне плохо, пусть придет врач.

— Сейчас тобой займется врач, но сперва ответь: кому ты продался?

— Повторяю, я не делал ничего во вред тебе. Позови врача.

Азизов подошел к своему рабочему столу, сел в кресло, вытащил из ящика стола папку с бумагами.

— Ты вчера днем много звонил, Боря. Кому? Не хочешь рассказать?

— Я ничего не делал во вред тебе, Тимур, — повторил Суровикин.

— Признаюсь, я тебя недооценил. Тебе мешал Очкарь, и ты остроумно решил эту проблему, молодец! — в голосе Азизова слышна была похвала. — Правда, ты знал, что Очкарь нужен мне и поэтому убрал его. И этого я тебе не прощу.

— Тимур, что ты говоришь, — застонал Суровикин. — Меня кто-то подставил.

— Ты совсем заврался, Боря, — поднялся из кресла Азизов.

Суровикин тоже хотел встать, но почувствовал какой-то укол сзади и развалился в кресле.

— Я хочу знать все, — обратился Азизов к тому, кто сделал укол.

— Конечно. Когда приедете?

— Зачем? Сделаете записи, я потом посмотрю.

— А его?

— Ну, а с ним попрощаетесь и за меня, — закрыл вопрос Азизов.

В руках у Глеба Маслова был пистолет, которым тот пользовался как указкой.

— Сядь! — скомандовал он Гуцулу.

Видя, что хозяин не спешит выполнять распоряжение, гость шагнул вперед и ударил старика левой рукой. Правая со стволом была направлена в сторону Корсакова.

С оружием Глеб управлялся профессионально, и это не радовало. Одолеть вооруженного человека легко только в бесконечных телесериалах, но не в реальной жизни. Как говорится, навыки не пропьешь, тем более что Маслов, судя по всему, держит себя в форме.

Глеб снова ударил Гуцула перед тем, как тот опустился на табурет.

— Я же тебя по-людски просил — отдай бумаги деда, а ты кобенился, — ровным тоном пояснил он и снова ударил — теперь ладонью по лицу, все так же держа Корсакова под прицелом.

Гуцул сидел смирно, не поднимая рук, но в голосе его не замечалось никакого смирения, когда он ответил:

— На кой они тебе? Ты ведь даже не знаешь, что с ними делать?

Маслов возразил все так же ровно:

— Не твое дело, — и добавил: — Ты бумаги отдавай, иначе никто из вас до утра не доживет.

Гуцул вскинул брови вверх:

— Парнишка-то тут при чем? Мы только познакомились, он заплутал, попросился до утра посидеть, до первой электрички.

У Маслова глаза сузились, весь он напрягся:

— Я, между прочим, в дом вошел, пока вы, заговорщики, ссать ходили, и ваш разговор слышал.

— Да какой «разговор»? — Гуцул старался говорить беззаботно. — Это я просто истории из жизни вспоминал, чтобы не уснуть.

Маслов медленно разворачивался всем телом, готовя удар, но Гуцул сидел, как сидел.

— Это ты другому мозги парь, хрен старый, а Корсакова я давно знаю, — сказал Маслов.

— Корсаков? Впервые слышу, — улыбнулся Гуцул.

Пружина, закрученная Масловым, распрямилась, удар пришелся точно в челюсть снизу и несколько сбоку. Гуцул ударился головой о стену и рухнул на пол.