Совсем недавно, размышляя, почему фантомы часто совершают поступки, непредсказуемые для их создателей, Бнург сделал неожиданное открытие: у фантомов есть душа, вполне развитая, со множеством индивидуальных черт и проявлений. И откуда берется эта душа — неизвестно. Ведь творя фантом, мрыги программируют только его материю и основные рефлексы, создавая простейшую самоходную бомбу.

А душа фантома для них полные потемки — откуда она берется, кто одухотворяет эти биологические болванки, кто дает им тонкие нюансы чувств, мыслей и переживаний? И если допустить, что у фантома есть душа, неизвестно кем данная, то они ли, мрыги, создают фантома? Не Великое ли Нечто по своему произволу наделяет фантома душой, а им отводит лишь второстепенные роли, как если бы они лишь делали кукол, а управлял их куклами уже кто-то другой?

Бнург разлегся на горячем паркете, там, где солнце, пробиваясь в окно номера, вычерчивало на полу квадрат, и зевнул. Шерсть быстро высыхала. Его клонило в сон.

Но сейчас спать было нельзя: в любую минуту могла последовать новая атака. Пес каждой своей клеточкой ощущал, что над гостиницей кружит разведочный шар. Он был только один, других Бнург пока не замечал, скорее всего они уже трансформировались и находились где-то поблизости, приняв форму самых привычных предметов.

Неожиданно пронзительно зазвонил телефон. Пес пристально уставился на аппарат. Нет, кажется, с ним все нормально. Настенька сняла трубку.

— Привет, мясо, это Эдик! Твоя подружка ушла? Ты одна?

— Да, одна, — машинально ответила Настенька, посмотрев на собаку.

— Я в студии, немедленно приезжай! — велел Эдик. — Нужно доснять материал.

— Сейчас? — удивилась девушка.

— Я взял студию до вечера. Все, что мы отсняли утром, — никуда не годная дрянь.

— Но я собиралась отдохнуть…

— В самом деле? Хочешь потерять работу? Я найду для джинсов более подходящую подставку, чем твои тощие ноги! — В голосе Эдика появились истеричные нотки.

Настя уже готова была сказать, что выезжает, но тут увидела, как шерсть на спине у дворняги начинает подниматься дыбом, как тогда на бульваре.

— Тебя ждать или нет? — Телефон выплюнул очередную партию истеричных звуков.

— Хорошо, Эдик, я приеду, не волнуйся… — пообещала Настя. — Да, кстати, ты же собирался вести детей на теннис. Они не опоздают?

Настя сама толком не поняла, что заставило ее сморозить явную чушь.

Эдик на мгновение задумался.

— Их жена отведет… — сказал он.

— Вы… выезжаю. — Прижав трубку к груди, Настя с ужасом посмотрела на собаку.

Эдик ей солгал. «Жену», или, точнее, мужа, Эдика звали Гришей, он весил сто килограммов, носил на среднем пальце кольцос черепом и был ревнив настолько, что Эдик вечно ходилс синяками на руках. Были ли у этой пары дети, история умалчивает, но вот на теннис они точно не ходили.

— Настоящий Эдик смешал бы меня с грязью за такой вопрос… — сказала Настя, ошеломленно глядя на собаку.

И… новая нелепость… собака ей ответила. «Майстрюк выманивает тебя из номера. Он подготовил ловушки и торопится покончить с тобой», — совершенно определенно услышала Настенька ее голос. Если Настенька не сошла с ума, то лишь потому, что никогда на него особенно не полагалась.

— И что мне теперь делать? — спросила она, вместо того чтобы завизжать или срочно искать в справочнике номер психиатрической «Скорой».

— У нас есть время, пока он ждет тебя в студии. В пределах атмосферы майстрюк движется медленно, и мы попробуем перехитрить его. Например, ты будешь ездить в метро по кольцевой до ночи, а потом попробуешь поймать такси. Только не садись в первую же машину. Если тебе удастся продержаться достаточно долго, то, возможно, что-то отвлечет майстрюка и он переключится на другие фантомы.

Настя вспомнила нахмуренные бровки ребенка и злобный горящий глаз у него на лбу:

— Этот… в парке… был он?

— Да, — сказал Бнург.

— Нет, он меня не оставит. Он меня ненавидит, — убежденно сказала Настенька.

— Глупости. Майстрюку ты безразлична. Для него ты всего лишь одна из пяти вероятностей.

Настя не особенно поверила псу. Нет, дело тут не только в вероятностях.

— А ты, кто бы ты ни был? Зачем ты мне помогаешь? — спросила она.

— По разным причинам… Когда-то я сам проиграл битву и теперь хочу ее выиграть. — И Настя почувствовала, как ей в ногу ткнулся холодный нос пса. — Попытаемся прорваться! — сказал Бнург. — Запомни: ни к чему не прикасайся, обходи все незнакомые предметы, ни с кем не разговаривай. Я пойду впереди. Помни, все, что майстрюку нужно, — только прикоснуться к тебе… Избегай замкнутых помещений: лифтов, маленьких комнат. Слушай свое сердце. Вперед!

Они осторожно приоткрыли дверь и шагнули в пустой гостиничный коридор. Дворняга, чутко прислушиваясь, шла впереди. Перед лестницей собака замерла. Примерно в то же время и сама Настя почувствовала сильную тревогу.

«Он здесь!» — услышала она.

Чем дальше от города, тем хуже была дорога, а когда красный автобус свернул с шоссе на усыпанный гравием проселок, то рытвины стали уже явлением обычным.

— Это покруче американских горок, — сказал Корсаков, в очередной раз приветствуя лбом лист кровельного железа.

— Это еще что! Вот сейчас вдоль болота поедем… Там в прошлом году «МАЗ» с колеи съехал, — радостно сообщил шофер.

— Увяз?

— Какое там… С крышей ушел… — с гордостью за родные места уточнил шофер.

Приноровившись к тряске, Алексей стал смотреть в окно. Мелькали сосны и елки, изредка проскакивал влажный березняк. Уже у дороги деревья росли так густо, что образовывали почти непроходимый бурелом. Они не так далеко отъехали от города, а места казались уже глухими и дикими, хотя то и дело обнадеживающе вспыхивали признаки цивилизации: автомобильная шина, надетая на сломанную елку; куча мусора или сложенная из кирпичей автобусная остановка.

— Самое удивительное в таких остановках, что от них всегдапахнет мочой, хотя рядом глухой лес, — громко сказал Бурьин. Лирда хихикнула.

Промелькнул дорожный указатель «Васильевские гати 5 км». Они миновали длинное узкое болото, через которое было проложено нечто вроде бетонного мостика с поручнями.

Вдоль дороги стояло несколько старых деревянных домов. Стена одного из них обвалилась, и была видна печь. Дальше тянулся выгон для скота, начинавший зарастать молодыми елками, а за выгоном виднелись почерневшие скелеты двух сгоревших изб.

— Это Васильевские гати? — спросил Алексей.

— Гати за лесом. Их не видно. Это Пискуново. Здесь мои… как это… сестра бабки, короче, с мужем жила, вон там… — Шофер кивнул куда-то поверх руля.