Про 34-ю армию можно сказать коротко: в августе-сентябре была разбита, и большая часть ее попала в плен или погибла. Общая численность войск армии на 1 января 1942 года составляла 36 700 человек. Армия располагала 368 орудиями и миномётами (из них 105 орудий калибра 76-мм и крупнее) и 22 танками. Имелось пять дивизий.

Это почти все, что имелось, из состава 3-й Ударной фронту достался 1-й гвардейский корпус, в составе одной дивизии и пяти лыжных батальонов, и еще одна дивизия. А приходилось держать и внутреннее и внешнее кольцо! Ну и где тут четырехкратное превосходство? С учетом того, что Демянская группировка немцев перешла к обороне в середине сентября и окопалась? Взять их можно было только голодом. Лес вокруг, руби, вали танками, пили и жги. Возле печки пехотинец не мерзнет. Собственных запасов у 2-го пехотного корпуса и дивизии СС было достаточно. По отзывам «сидельцев», тогда им снизили паек всего на четверть.

Сейчас картина совершенно другая: организованные налеты быстро уничтожили склады, как продовольственные, так топлива и боеприпасов. Норма упала до 25 %, и те было получить несколько трудновато. Новые боеприпасы позволили выбить зенитную артиллерию, наш полк держал небо, а остальные молотили по группировке практически безнаказанно. И не спрятаться, так как печки и дым выдают. Тем более что сплошного фронта здесь не существовало: опорные пункты, основой которых служили деревни.

К приезду высокого гостя и наш полк подготовил бенефис. Разведуправление фронта получило данные от партизан: где находятся антенны РЛС в Сольцах. Две штуки. Мы с Димой быстренько навострили туда «лыжи» (наши самолеты летали с лыжным шасси). Заход через озеро немцы проморгали, шли мы низко, над самым льдом и нанесли точный удар по собору, на котором была расположена эта антенна. Это деревня Буреги, в 25 километрах от Старой Руссы. Близко подтянули! Вторая находилась у станции Дно, и прорваться туда особой возможности не было, хоть и не далеко. Тем не менее после этого согласовали удар по «Сольцовскому аэроузлу». Четырьмя последовательными волнами совершили налет на все аэродромы противника в этом районе, каждый раз отчитываясь за них в штабе Северо-Западного фронта. Он, кстати, фактически находился на линии фронта: за деревней Пестово в большой горе, где позже был развернут 104-й арсенал ГРАУ, войсковая часть № 34581, Валдай-4. Кто-то из начальства оценил удобство размещения, ведь в этом месте штаб фронта почти два года вел свою активную деятельность. 5 марта полк получил распоряжение прибыть в Великое Село. Его возвращали Ленинградскому фронту. 54-я эскадра получила новые самолеты через Финляндию. Это были FW.190A-1 и FW.190A-2. Вот только я почему-то отзывался в распоряжение ГПУ РККА. Очередная загадка! Вроде ни с кем не ссорился из этого ведомства, так как прекрасно понимал, какую работу они выполняют, и в тылу, и на фронте. Врагу не пожелаешь.

Запросили «добро» на перелет в Москву, но ответа не последовало. Поезда в ту сторону шли. Самое гадкое в этом вопросе: что делать с Викой? Она на шестом месяце. В общем, выписали мне требование, мы стояли в Алешинке, это на прямой ветке на Москву. Вике пообещал перевод, как только станет известно: куда меня направляют. С Рудаковым этот вопрос урегулировали. Самолеты полка поднялись и ушли на северо-восток. Мою «красавицу» вот-вот начнут раздевать и готовить к транспортировке по ж/д. На душе – паршиво. Когда уже я был готов двинуться на станцию, пришел ответ из Москвы, разрешивший мне перелет через Бежецк и Калязин с посадкой в Чкаловске. Это уже кое-что меняло, но уже не с кем было договариваться: Рудаков и все начальство уже помахали мне ручкой, так что Максимыча с собой не взять. Поцеловав Вику, пообещал ей оттрепаться от любого назначения и прилететь поскорее, стукнулись кулаками с Максимычем, который засунул мои вещи в машину, я запустился и ушел по маршруту в сторону Москвы.

Относился Чкаловск к Восточной зоне ПВО Москвы. Там базировался 126-й полк 6-го корпуса ПВО. НИИ ВВС еще не вернулся на постоянное место базирования. Там же находился командный пункт зоны. Посадку дали на «коротыша», с северо-востока. Так что поставят в самый дальний угол, где машина и сгниет. Но в той стороне лес, где и были рассредоточены самолеты, а маскировочные сети скрывали места их стоянок. Впервые увидел «Томагавки», не «Киттихоки» из «Пёрл-Харбора», с огромным воздухозаборником и якобы потрясающей маневренностью и скоростью крена, а некиношные переделки Р-36 в Р-40. Эдакий утюг, который именно по маневренным характеристикам проигрывал всем советским и немецким самолетам. Толстенький, крепенький, но с очень узким шасси, и только на колесах. Здесь полосы бетонные, вот их тут и держали. Для боя с истребителями эти машины совершенно не годились, вот и бери боже, что нам негоже. Зашел на СКП поговорить о том, чтобы самолет куда-нибудь убрали, а не держали под снегом, но там мне сказали, что такие вопросы надо решать либо с Немчевичем, либо с Якушиным, а они – в штабе НИИ ВВС сидят. Так как не барин, и имею только одну шпалу, то поплелся пешком по расчищенным рулёжкам в штаб полка и сектора, предварительно самостоятельно закрепив самолет, набросив все расчалки и закрепив их. Долго возился на морозе с чехлами на двигатель и фонарь, которые прилетели, естественно, со мной. Их требовалось вначале извлечь из фюзеляжа, а затем в одиночку набросить на самолет и закрепить. Обычно летчик сам этим не занимается, это делает техник и его помощники: младшие авиационные специалисты. Но поставили меня на самую дальнюю стоянку. И ни одного «массовика» рядом не было, они предусмотрительно слиняли подальше. Забив все входные отверстия пробками, наконец, двинулся в сторону штаба. Аэродром как вымер, ни одной «попутки», и даже у СКП нет «дежурного» «газика». Бардак тыловой! Да еще часовой направил меня в обход торца «большой» ВПП. Убил на это «путешествие» сорок минут. Вошел в штаб, а там какое-то совещание. Дежурный по штабу решать вопрос отказался, дескать, он этими вопросами не занимается. Оно и верно, его дело «труба». Наконец, двери распахнулись и оттуда стали выходить участники совещания, направлявшиеся в курилку перед штабом. Командира полка я в лицо не знал, поэтому подошел сразу к командующему сектором подполковнику Якушину, которого видел пару раз в штабе корпуса, в метро.

– Тащ подполковник, разрешите обратиться, капитан Суворов, 67-й ГИАП ПВО.

– Обращайтесь. – А сам вытаскивает на ходу «Казбек» и направляется на выход.

Иду за ним, подхватив чемоданчик. Объясняю, почему здесь оказался.

– Понятно-понятно, с-под меня чего хочешь?

– У меня неполный комплект чехлов, меня задвинули на самую дальнюю стоянку, механика с собой нет. Чистить ее здесь никто не будет, а самолет – именной. Надо бы его поставить туда, где на него снег падать не будет, иначе предкрылки до весны замерзнут. Крыльевых чехлов нет.

На всякий случай, я расстегнул куртку, якобы это требовалось, чтобы достать предписание и маршрутный лист, ну так, показать имеющийся «арсенал».

– Я же не знаю: для чего меня вызвали и сколько буду находиться в Москве.

– Этого никто не знает. Что там на Северо-Западном?

– Добивают «Мертвую голову», а так бои идут только за Холм.