Охотники и телохранители, по всей видимости, испытывали инстинктивный страх перед крошечными тварями и от этого страха теряли рассудок и способность принимать логичные решения. Но имея перед носом пример оптимального поведения (причем – пример простой и ясный даже змееглазому на грани паники: просто залезь на дерево), даже они, не переставая шипеть и верещать, бросились карабкаться по стволам.

Последний не успел – и твари поглотили его, разорвав на куски и практически сразу же переварив.

– Хма… – выдохнул в ужасе Олюкт. – Это – хма!!!

– Что? – переспросил Шейх.

– Хма! Она поглощщщает! Нет ссспасения! Хма!

Жирный жрец бился в истерике.

– Бли-и-и-н… – протянул Рэмбо. – Ни фига себе тварюшки! Дикие боевые хомячки. А ведь чуть было не схавали…

Постепенно поток хмы начал иссякать. Когда последние ручейки копошащихся тварей исчезли в корнях деревьев, оставив после себя толстый слой белесого смердящего помета, Шейх скомандовал:

– Спускаемся! И так кучу времени потеряли.

Осторожно ступая, чтобы не вляпаться в хмячье дерьмо, остатки экспедиции собрались у колонны с письменами.

– Потери? – осведомился Шейх.

– Три охотника. Пять моих ссстражей, – рассерженно прошипел Олюкт, оглядев поредевший отряд.

«Приемлемые», – заключил про себя полковник Мансуров. Как боевые единицы стражи особой ценности не представляли, так, исполняли функции сугубо телохранителей Олюкта. А вот по указке жреца ударить в спину и Шейху, и Рэмбо могли бы запросто. Разве что Марину бы не тронули, перед ней они благоговели.

– Направление? – продолжил брифинг полковник.

– Туда, – смутно махнул рукой жрец. – В Долину Храма.

– Время в пути?

– Вечер, ночь и полдня.

Почти сутки, подсчитал Шейх. Нормально. Главное, чтобы Данила нас не догнал по дороге, – опередить он нас вряд ли сможет. А уж в этом самом Храме мы его встретим, как положено.

– Охотники – вперед. Олюкт и стражи – следом. Потом – Лукавый, Марина и Рэмбо. Я – замыкаю, – озвучил построение Мансуров. – Двинулись. Интервал держать, в кучу не сбиваться. Рэмбо, елы-палы, ты чего там копаешься?

– Иду, иду… – проворчал Рэмбо, убирая свой блокнот. Видимо, парень успел все-таки перерисовать загадочные надписи и теперь во время привала будет их исследовать, зажав в зубах крошечный фонарик, и чесать карандашом за ухом. Упрямый, мерзавец!..

Двинулись не спеша, все еще отходя от пережитого шока. Нападение хмы змееглазые пережили особенно остро, хма пугала людей-рептилий больше всего. Сильнее они боялись, разве что, таинственных Теней. Шейх, прислушиваясь к напряженному шипению, догадался, почему, – против хмы все оружие змееглазых бессильно, и нашествие хмы воспринималось ими не как обычная, пусть и крайне высокая опасность, а как кара небесная, неотвратимое и неумолимое наказание за грехи.

Один из охотников обнаружил у себя на лодыжке дюжину крошечных укусов и посерел. Шейх решил было, что укусы хмы ядовиты, но Олюкт объяснил ему: яда в зубах хмы не содержалось, но среди змееглазых бытовало поверье, что каждый, укушенный хмой, сам рано или поздно начнет превращаться в хму.

Укушенного сторонились.

Потрясение подействовало на Олюкта благотворно: его пухлые щеки порозовели, к тому же жрец слегка разговорился, описывая хму и прочие опасности, которые могут встретиться на пути. Так, между делом, выяснилось, что проход в Долину Храма охраняют некие воины Храма – племя не то чтобы враждебное, но обособленное, служащее самим Теням. И с ними надо будет то ли сложно и муторно договариваться, обосновывая свое присутствие в Храме, либо долго и ожесточенно воевать, если воины Храма не поверят в избранность Марины и ее предназначенность для Великого Ритуала.

Также в Долине Храма водились некие загадочные твари, которых нельзя было встретить нигде больше в мире. Видимо, замкнутый биоценоз Долины Храма произвел на свет божий (или какой тут был, в этом диком мире, свет) некие уникальные гибриды, о свойствах которых Олюкт знал только, что они крайне опасны. Естествоиспытатели, пытавшиеся уточнить свойства гибридов, не выжили…

Но когда Мансуров попытался выяснить что-то про сам Храм и детали предстоящего Ритуала, Олюкт замкнулся, затряс двойным подбородком, прошипел что-то рассерженное и на все дальнейшие вопросы отвечать отказался.

Так, за разговорами, скоротали время до ночлега. Мансуров, привычно руководя, расставил посты. Последние лет двадцать у него как-то само по себе получалось руководить любым коллективом, оказавшимся в пределах досягаемости, хотя Шейх и не прилагал к этому каких-то особенных усилий. Сказывалась многолетняя привычка командовать. Отдавая распоряжение, Алан даже на подсознательном уровне не допускал возможности, что его могут ослушаться. И люди – и даже змееглазые – это чувствовали…

Развели костер. Рэмбо, как и предполагал Мансуров, засел за клинопись, над ним навис Лукавый, а Марина потянулась к огню. Иноземные дрова пахли странно, и дым был чуть красноватого оттенка.

– Он рядом, – сказала Марина самой себе. – Он найдет меня.

– Очень на это рассчитываю, – пробормотал Шейх.

– Он убьет вас, – сказала Марина.

– Это вряд ли.

– Убьет.

Шейх в ответ лишь снисходительно усмехнулся и промолчал.

– Данила многому научился в Секторе, – продолжала Марина. – Сектор принял его.

– Плевать, – сказал Шейх. – Здесь это не имеет никакого значения.

– Имеет, – возразила она. – Это место ближе к Сектору, чем вы думаете.

– Она права, – кивнул Рэмбо. – Я согласен.

– В смысле? – не понял Мансуров.

– Письмена. Я видел такие в Секторе. Не придал значения, думал – чья-то шутка.

* * *

Прямая, как луч, улица вела в центр. Довольно широкая и, к счастью, пустая. Здесь, на окраине, не было высоких домов, только одно– и двухэтажные здания, пялящиеся на улицу темными щелями окон.

Данила двинулся вперед, стараясь копировать пластику змееглазых. Хотя понимал, что получается плохо и за лешего он не сойдет.

Наглость и находчивость – лучшее оружие. Удивляясь собственной безалаберности (так мог бы поступить Генка, но не бывший капитан Астрахан, военный до мозга костей, – ничем этого не вытравишь), Данила шел улицей чужого города и внимательно смотрел по сторонам, выискивая подходящего «языка». Требования к будущему пленнику были логичные: это не должна быть женщина (как ни крути, культура первобытная, женщины, скорее всего, существа низшие) или ребенок; это не должен быть хорошо вооруженный воин (по понятным причинам); это не должен быть хорошо охраняемый человек (по тем же причинам). Остальное особого значения не имело. Нищий может знать больше, чем богач, старик – больше, чем молодой.