Хатынь, как недостойный внимания пустячок, у Аксёнова и не упоминается, хотя его персонажи, включая одного из главных — Никиту Градова, воюют в Белоруссии. А ведь таких сожженных и расстрелянных деревень и сел там оказалось 433. Всего же в республике фашисты уничтожили четверть населения. Но об этом, говорю, в трех томах — ни слова. А маловероятный по обстоятельствам романа расстрел евреев описан и несуразно показан в фильме со всей дотошностью. Вот до чего доходит гваделупское безразличие ко всем, кроме своих.

Об упомянутом Градове сказано: «В Белоруссии, в Катынском лесу, когда он увидел черепа с одинаковыми дырочками в затылках, он понял, что немцы не врут, что это всё тех же „рыцарей революции“ дело» (2, 381).

Во-первых, непонятно, где он мог видеть эти черепа. Ведь трупы были зарыты. Во-вторых, что за тупоумный довод — «одинаковые дырочки»? Разве такие «дырочки» не могли сделать немцы? В-третьих, если уж видел «дырочки», то мог бы знать и о том, что на месте расстрела, в могилах были обнаружены гильзы патронов производства немецкой фирмы «Геко». Наконец, если не Градов, то его создатель мог бы знать запись в дневнике, сдаланную Геббельсом 8 мая 1943 года: «К несчастью, в могилах под Катынью было найдено (сформированной немцами комиссией Красного Креста) немецкое обмундирование… Эти находки надо всегда хранить в строгом секрете. Если об этом узнали бы наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы» (Вацлав Краль. Преступление против Европы. М., «Мысль», 1968. С. 243). И вот что ещё позже говорил Геббельс, которому верят же писатель и его персонажи: «Очень важно не дать замолкнуть Катыни. Поэтому донесения, связанные с Катынью, должны подогреваться и сегодня». Аксёнов по указанию Геббельса и подогревает сегодня. Наконец, полезно было бы вспомнить слова о Катыни и «вождя бриттов», которого уж никак не заподозришь в симпатии к СССР: «Это дело было триумфом Геббельса». Ну а главное-то, ничего этого в Белоруссии Градов видеть не мог, ибо Катынь, повторяю, под Смоленском.

Кстати сказать, советская наступательная операция 1944 года в Белоруссии имела кодовое название «Багратион», а наш регистратор называет её «Кутузов». Путает читателей: на самом-то деле «Кутузов» — это Орловская наступательная операция, составная часть Курской битвы 1943 года.

* * *

Наряду вот с такими бесчисленными «катынями-хатынями» поразил меня и язык аксёновской «Саги». Он убог, тщедушен и вульгарен. Автор пытается обогатить его и разнообразить с помощью то многим непонятной «блатной музыки», то зловонной матерщины, то впаривает изящное выражение или целую фразу на английском, а то и французском. Например, нет, чтобы просто сказать «роковая женщина», он выдает la femme fatale. Иной раз персонажи целый монолог выдают на английском. Поди, Барщевский при этом чувствовал себя перенесенным в июль 1805 года, в салон известной Анны Павловны Шерер, фрейлины императрицы Марии Федоровны. С беседы ее гостей на французском начинается «Война и мир» Толстого. Можно представить себе, как это заворожило сценариста и режиссера фильма.

А какие здесь вороха словесной иностранщины! Гля, мол, какие мы образованные: «Рестон извлек „монблан“, чтобы записать ответ на полях „бедекера“»… «он спросил с прямотой квотербека»… «пандемониум произволов»… «у диктора диспептический вид»… «они отправились на суарэ»… «демимонд»… и т. п. Все это не что иное, как пошлое литературное нищеблудство.

И неустанные ухищрения не помогают: если ни чувства языка, ни слуха нет, так уж нет. Порой доходит до того, что автор употребляет даже не те слова, которые требуются по смыслу, не понимает их. Например: «С торцевой стены дома, что здесь, как и в Германии, именуется брандмауэром, смотрела афиша». На самом деле и в Германии и в России брандмауэр (Brand — пожар, Mauer — стена) — глухая стена из несгораемого материала между двумя домами, которая ставится в расчете помешать распространению огня в случае пожара.

Да уж ладно, коли, объездив весь мир, все-таки не понимает иные иностранные слова, но ведь и с русскими то же самое. Например: «Никита превзошел самое(!) себя». Что, русский Никита превратился во француженку Никиту, которую нам тоже крутили по телевидению? Или: «Над фасадом клуба зиждился (!) портрет Сталина»… Это автор решил блеснуть редким словцом. «За пределами России преобладали водная и воздушная стихии». Как это понимать? Или: «Части Красной Армии были раскиданы по гигантскому пространству края от Аляски до Кореи». Это каким же образом Аляска и Корея оказались на одном материке?

А уж если прицепится романист к неизвестно чем-то полюбившемуся словцу или обороту речи, не оторвёшь: «Никита ловил себя на том»… «Борис ловил себя на том»… «Нина поймала себя на том»… «Градов поймал себя» и т. д. Жаль, что автор ни разу не поймал себя за язык. Или: «мы просто русские врачи»… «он просто видел полную абсурдность»… «он просто такой же офицер»… «они просто сияли»… «ну просто мелькают»… «он же просто ребёнок»… «просто противно стало»… Не так противно, как надоедливо.

Или: «Нина была потрясена»… «потрясённая Майка»… «Борис был потрясён и ошеломлён»… Мандельштам «просто ошеломлён»… «Савва смотрел с ошеломленным видом»… «ошеломляюще чужие»… «ошеломленный Никита»… «ошеломляющее волнение»… «ошеломляющие салюты»… «ошеломляющая жизнь»… «ошеломленное собрание»… «ошеломляющие финалы»… «ошеломляющий парадокс»… «ошеломляющий страх»… «ошеломляющий момент»… «ошеломленные игроки»… «ошеломленная красотка»… «ошеломляющие субъекты»… «ошеломляющая нежность»… даже «еда шла по потрясенному пищеводу к ошеломленному желудку» и т. д. Правда, иногда встречается вариант: «Градовы чувствовали себя ошарашенными»… «Зал был ошарашен» и т. д. Описать волнение, удивление, смятение весьма непросто, и вместо этого писатель направо и налево ловко навешивает ярлыки: «потрясённый»… «ошеломлённый»… «ошарашенный».

О полной глухоте свидетельствуют и такие оборотцы: «чужие чужаки»… «снаружи не обнаруживается»… «это было сказано тем же тоном»… Каким жетоном?.. «Борис продолжал в том же духе»… Что за жидуха?.. «ведь они же поэты»… Кто? Сам ты жопоед? И так далее.

И после этого он хнычет: «Мы понимаем, что сами себя ставим под удар критика из враждебной литературной группы». Конечно, сам ставит, никто его не заставлял. Но, во-первых, а разве мог бы не поставить? Увы… Во-вторых, неужели в вашей-то «литгруппе» такие критики, что не смеют даже объяснить писателю, на чем зиждется бранмауэр и что не хорошо в своих книгах давать пристанище жопоедам?

Портрет персонажа дать тоже дело очень непростое, Аксенов не умеет и это, он и здесь навешивает бирки. Гораздо проще! Например: Никита Градов — «идеал мужской красоты», Вуйнович внешне — «вылитый Вершинин из „Трёх сестёр“ Чехова», Нина — «цветущая красавица», Мэри — «принцесса Греза», видите ли, Вероника — тоже «принцесса Греза», но еще и «первая красавица Москвы» и т. д. Как хочешь, так их и воображай. У нас свобода и здесь!

И при таких-то натянутых отношениях с родным языком этот коллежский регистратор еще заикается о «неидеальной власти над русским языком» Сталина. Он грузин по рождению, в русской среде оказался уже не мальчиком, но ты, русак гваделупский, найди в его 17-ти томах хотя бы одного жопоеда!