– Да, это его кошелёк, там было золото, но потом кто-то насыпал туда эту гальку. Мне надо его найти, ты сможешь увидеть его ауру? Я понимаю, что отсюда это тяжело сделать, но сейчас мы пойдём туда, где лежат такие камушки, тебе там будет легче.

Когда начальник городской стражи со своей «собачкой» ушёл, герцог Алиентэ и граф Данадье вернулись в кабинет последнего. Там, пригубив чашечку горячего кофе (вновь принесенного секретарём), Алиенте спросил у Данадье:

– Что это за зверь? Только не говорите мне, что это служебная собака вашего подчинённого, это что угодно, только не пёс!

– Это одно из тех существ, что населяют проклятый лес. Тинош когда-то маленьким купил его, можно сказать, спас от смерти, потому что из него собирались сделать чучело для какого-то богатого коллекционера диковинок. Этот зверь, вы сами видели, всё прекрасно понимает и предан своему, нет, не хозяину, скорее другу. А противостоять этой «собачке» мало кто может, вы же видели – кроме размеров и зубастой пасти у неё ещё и чешуя, делающая этого милого зверька практически неуязвимым.

Тинош шёл вдоль берега Эролы к старым пекарням. Можно было пройти и через город, так было бы безопаснее, чем по берегу реки (откуда могло вынырнуть всё, что угодно, заплыв из океана, устье уже было рядом). Начальник городской стражи шёл этим путём, потому что не хотел привлекать к себе внимания: ведь неспроста он идёт к известным входам в катакомбы в сопровождении своей «собачки». А опасности… Если это что-то небольшое, то Шуля легко с этим справится или предупредит, как было тогда, когда в реку заплыл небольшой кракен. Тинош шёл к старым пекарням не только потому, что там был вход в катакомбы, а и потому, что такая мелкая речная галька, на которую неизвестный преступник подменил золотые монеты, была только у пристани старых пекарен. Старые пекарни – это был ряд печек и несколько зданий: одно административное и большие склады. Три самых малых печки, что были расположены у административного здания, взяла в аренду Милета, надо сказать, очень предприимчивая женщина. Разобрав одно из пустующих строений, она накрыла эти печки и малое административное здание (где сделала себе жилище) общей крышей. Это, конечно, самоуправство, но там всё и так разрушалось само собой, а снести как полагается, у городских властей не было ни возможностей, ни желания, поэтому самоуправство Милеты осталось без внимания. Пекарня Милеты теперь стояла как бы на отшибе, почти у самой Эролы. От тварей, нечисти и нежити, что могли появиться из воды, защищали магические амулеты, а от недобрых людей лучше всякой охраны стерегла та самая нежить и нечисть, время от времени появляющаяся из реки. А прямому нападению бездомных препятствовали «ночные работники», которым Милета платила отступное. Одного случая хватило, чтоб отвадить всех, кто хотел бы поживиться за счёт казавшейся такой беззащитной женщины. Большая ватага бездомных собралась напасть на пекарню, но не решилась это сделать днём, так как Милета успела подать сигнал той банде, которой платила дань. Вид вооруженных до зубов бандитов остановил бродяг, и они решили подождать ночи, тем более что вечером «ночные работники» сами убрались с берега (они-то знали, чего ожидать, когда наступает темнота), а затаившимися бродягами поужинала нежить, выползшая из реки. Пекарня была хорошо прикрыта магически, а нежить тоже соображать умет – зачем долбить непреодолимую защиту, когда на берегу столько вкусной еды? Более сотни бродяг исчезли без следа той ночью! А у Гароша, частенько ночевавшего в одной из заброшенных печей, так же как и у его наставника, были очень хорошие защитные амулеты. Логово Сэма хоть и было в катакомбах, но не так уж и далеко от реки, оттуда могла приползти любая нежить, а мастер-вор к своей безопасности, соответственно и безопасности своего ученика, относился более чем серьёзно!

Запах сдобы Тинош почувствовал ещё до того, как показались строения пекарни Милеты, забор квадратом ограждающий печи и дом и служащий стенами для покатой крыши. Браслет на руке Тиноша вызвал легкое пощипывание, показывая, что магический контур активирован на полную мощность. Этот контур защищал от нечисти и нежити, от лихих людей охраняли два здоровых лба, сидевших у входа в пекарню. Милета платила обычную дань «ночным работникам», но при этом сумела себе выторговать реальную защиту, так что внакладе она не осталась. К этим двоим по их сигналу могла подойти подмога из катакомб, какова она будет по численности, никто из «диких» грабителей проверить не решался. Оба парня играли в кости и, казалось, не обращали на окружающее никакого внимание, Тинош чуть улыбнулся и, поймав их настороженные взгляды, кивнул в ответ. Парни его узнали и, расслабившись, продолжили игру, Тиноша и его «собачку» беспрепятственно пропустили в пекарню – вряд ли начальник городской стражи пришёл грабить. Войдя во двор пекарни (это обширное пространство трудно было назвать помещением, хоть оно и было накрыто крышей), Тинош остановился, словно получил сильный удар. Паника, страх, даже ужас Шули почти физически ударили её друга и хозяина. Тинош об этом никому не рассказывал: он понимал Шулю, словно та ему членораздельно говорила, а она понимала всё, что он ей, нет, не приказывал, а высказывал виде просьбы. Между ними была ментальная связь, может, это и послужило причиной того, что начальник городской стражи, тогда ещё простой стражник, спас маленького необычного зверя – он услышал крик о помощи, понятный только ему одному. Вот и сейчас Тинош приготовился драться, даже выхватил свой короткий меч, но не видел противника. А Шуля обречённо сжалась, словно смирилась со своей участью и была готова умереть. Тинош, быстро осматривая двор, лихорадочно искал, что же могло здесь так напугать грозного зверя. Шуля не испытывала такого страха, даже когда она с Тиношем столкнулись с кракеном, тогда была возможность убежать, а сейчас грозная «собачка» такой возможности не видела!

– Ой, смотри! Сига! Как она здесь оказалась? Они и в лесу живут только за большим болотом и уходить оттуда не любят.

– Ага, волков боятся, Серый рассказывал, что несмотря на свой грозный вид, они слишком медленные, становятся лёгкой добычей, вот за болотом и прячутся, там много малых болот, и волки туда не любят ходить, а от коротов они отбиться могут.

Только сейчас Тинош заметил двух девочек, стоящих у дальней печи. Две рыжие девочки, лет шести-семи, почему-то обе голые, их кожа казалась красной в отблесках огня открытой печи. Обычно люди, а уж тем более дети, пугаются, впервые увидев Шулю (да и потом тоже опасаются), а эти стояли и спокойно обсуждали диковинного для этих мест зверя, как будто видели подобных раньше много раз. Мало того, одна из девочек назвала Шулю – сига, видно, знала, как называются сородичи «собачки» Тиноша! Только сейчас Тинош понял, кого так боится Шуля. Этих двух рыжих малявок, которых он сразу и не заметил, выискивая грозного врага! Девочка, что рассказывала про волков и болота, сделала шаг, всего один шаг своими маленькими ножками, и оказалась рядом с Шулей, та склонила свою большую голову и жалобно заскулила! Заскулила так жалобно, словно просила пощады! Никогда Тинош не видел, чтоб его Шуля так себя вела! Девочка, для этого ей пришлось встать на цыпочки, положила руку на склонённую голову огромной «собаки» и ласково, словно говорила с котёнком, произнесла: