– Очевидно, кто-то сбежал, – пояснил Джефф.

В кабинете воцарилась тишина.

– Оно не выживет. Вокруг острова сильное течение, приливы…

– А если выживет? Господи, Кристина! Ты можешь себе вообразить? Ты понимаешь, какой будет скандал, если все выйдет наружу? Нас арестуют. Нас казнят!

– Никто ни о чем не догадается! – воскликнула Кристина. – Откуда им узнать?

Отец рассмеялся – гневно и горько.

– Способы есть, уж поверь мне. Надо лишь отслеживать денежные потоки.

– Но ты именно поэтому оставил «Файн энд Ивз». Ты отказался участвовать…

– Я слишком поздно понял, что замышляет Саперштейн и на что потратят деньги, выделенные для очередного этапа финансирования.

Джемма потеряла нить беседы. Но продолжала стоять неподвижно, вцепившись в перила и стараясь сдержать рыдания, рвущиеся наружу. Она видела, как мать теребит подол халата, а отец расхаживает по кабинету, то скрываясь из поля ее зрения, то появляясь вновь. Отсюда Джемма не могла разглядеть выражение его лица – и на том спасибо.

Спустя некоторое время он заговорил снова.

– Боулинг-Спрингс находится в пятидесяти милях от Хэвена.

Кристина подняла голову. Она была бледной, как полотно, глаза – две дыры.

– Нет, – произнесла она.

Джемма запаниковала. Она никогда не слышала, чтобы мать сказала «нет» отцу.

– Ты не можешь. Джемма так мечтала о поездке! И Эйприл тоже! Что я скажу ее родителям?

– Мне на это наплевать, – отчеканил отец. – Ситуация очень опасна. После того, что случилось сегодня. Пятьдесят миль, Кристина.

Джемме показалось, что ее легкие забились мокрым бетоном. Она не могла дышать.

– Джефф! Расстояние немаленькое! Неужто ты и впрямь веришь…

– Я это знаю, Кристина.

Он резко развернулся к жене, и Кристина отодвинулась. Джемма вдруг ощутила прилив ненависти к отцу – никогда еще она не испытывала столь яростного чувства. На один ужасающий миг она пожелала ему смерти. Чтоб его громом разразило! Нет, это чересчур жестоко. Пусть он исчезнет! Раз – и все. Как будто его никогда и не существовало.

– Те придурки шныряли по берегу месяцами. На прошлой неделе они напали на медсестру, когда женщина шла к пристани.

– Но ты же сам сказал, что они придурки, – вымолвила Кристина. – Никто им не поверит. Кроме того, они вообще не в курсе. Половина из них считает Хэвен гнездом вампиров! Им скоро надоест, и они примутся за что-нибудь другое. И при чем здесь Джемма? Никто даже не слышал…

– Кое-кто слышал, – оборвал ее отец. – В том-то и дело. Я не пущу ее в эпицентр заварушки. Поедет на каникулы в другой раз.

Джемма открыла рот и испустила протяжный беззвучный вопль. Она представила, как от ее крика бьются люстры, из оконных рам вылетают стекла и взрываются бесценные отцовские фарфоровые вазы.

– Прекрасно, – Кристина встала, чуть пошатнувшись.

Джемма не понимала, то ли это затянувшийся результат воздействия снотворного, то ли на ней так сказалось противостояние великому Джеффри Ивзу.

– Поговоришь с ней сам. Разбивай ей сердце, но я этого делать не стану.

– Ладно, – бросил отец и выскочил из кабинета в вестибюль.

Джемма стремительно развернулась и кинулась наутек. Ее пульс выстукивал барабанную дробь.

Нечестно! Нечестно! – думала она.

В спальне она сдвинула Руфуса, нырнула под одеяло и накрыла голову подушкой. Похоже, что сейчас ее череп разлетится на куски! Напрягшись от гнева, Джемма ждала, когда за дверью раздадутся шаги отца. Как ей теперь смотреть ему в лицо? Разве она сможет когда-нибудь посмотреть ему в глаза?

Но минуты шли, а отец так и не появился. Постепенно напряжение отпустило ее, сменившись тяжким ощущением, что она лежит на дне ямы. Джемму переполняло гложущее чувство несправедливости, гнева, беспредельного горя. Нечестно! Она не поняла и половины из разговора родителей. Она знала лишь то, что она опять угодила в западню. Она – словно мошка в отцовской руке. Наверное, ему нравится сжимать кулак и смотреть, как она корчится в судорогах.

Джемма думала, что будет мучиться от бессонницы. Однако она провалилась в сон, правда, лишь спустя несколько часов, когда комнату уже заполнил мутно-белый свет. А когда она проснулась и потащилась на кухню, выяснилось, что отца вызвали по делам в Шанхай. Печальные новости об отмене поездки пришлось сообщать матери.

В пятницу Джемма в школу не пошла. Соврала, что заболела, а мама не стала выспрашивать, что с ней. Конечно, Кристина быстренько сообразила, что Джемма притворяется, но не стала к ней приставать.

Джемма обрадовалась отъезду отца. Как хорошо, что их разделяет несколько временных поясов и океан! Она не смогла бы поднять на него глаза. Потому что в таком случае ей пришлось бы приступить к решительным действиям: плюнуть в него, или пнуть его в голень, или сообщить ему кое-что из того, что она собиралась сказать, когда ей исполнится шестнадцать.

Великий Джеффри Ивз, соучредитель «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», Повелитель Вселенной, тварь поганая.

Эйприл позвонила ей во время классного часа – бессмысленные пятнадцать минут между вторым и третьим уроками, когда ученики сползаются вместе, чтобы перетерпеть объявления про баскетбольные матчи, школьные вечеринки и неделю толерантности.

Когда Джемма в третий раз не ответила на звонок, Эйприл принялась засыпать ее смс и насупленными селфи. «Эй, что с тобой? Ты в порядке?»

Джемму вдруг затопила злоба, желание причинить кому-то боль. Пусть кто-то тоже поплачет! Может, так себя чувствует и Хлоя с ее волчицами? Возможно, их что-то грызет, и они в отместку стараются укусить побольнее?

«Нет», – написала в ответ Джемма и добавила: «Завтра я никуда не еду».

На сей раз между смс был пятиминутный перерыв. Наверное, Эйприл была ошеломлена или пыталась притвориться, что слушает классного руководителя.

А затем она прислала еще одну смс: «Ты ведь пошутила?»

Джемма могла бы ей все объяснить или позвонить – так было бы даже лучше. Она представляла, как Эйприл, сунув телефон в карман, несется в ближайший туалет, сидит на унитазе, прижав мобильник к уху, и слушает всхлипывания Джеммы. Она могла бы рассказать Эйприл про разбитое окно и про жуткие слова отца: «Я получил черную метку».

Все стало правдой – ее невыносимые страхи, вечно отравлявший ее удушающий ужас. Отец ненавидит ее. Разумеется, когда-нибудь она уберется отсюда, но ей никогда не удастся сбежать ни от него, ни от реальности.

Слезы опять покатились по ее лицу – а ведь еще утром Джемма проснулась с саднящим горлом и солеными губами и поняла, что плакала во сне.