Сначала Мег, пожалуй, даже одобряла новый порядок. Для нее было утешением знать, что Джон хорошо проводит время, вместо того чтобы дремать в гостиной или бродить по дому и будить детей. Но постепенно, когда волнения, связанные с первыми зубами, прошли и ее кумиры стали ложиться спать в надлежащее время, оставляя маме время для отдыха, она начала скучать без Джона и находить свою рабочую корзинку унылым обществом, когда муж не сидел напротив в старом халате, спокойно подпаливая свои домашние туфли на каминной решетке. Она не просила его остаться дома, но обижалась, так как он не догадывался сам, что нужен ей, и даже не вспоминала о тех бесчисленных вечерах, когда он напрасно ждал ее. Она была нервной, измученной бессонными ночами и тревогами и в том расположении духа, не позволяющем смотреть на вещи здраво, которое бывает порой у лучших из матерей, когда их угнетают домашние заботы. Отсутствие движения на воздухе лишает их бодрости, а чрезмерное поклонение идолу американских женщин – чайнику – заставляет их чувствовать себя так, словно у них одни нервы и никаких мускулов.

– Да, – говорила она, глядя в зеркало, – я становлюсь старой и некрасивой. Джон больше не находит меня интересной, поэтому покидает свою поблекнувшую жену и идет смотреть на хорошенькую соседку, у которой нет забот. Ну что ж, зато дети любят меня, им неважно, что я худая и бледная и у меня нет времени завивать волосы. Дети – мое утешение, и когда-нибудь Джон поймет, что я принесла себя в жертву с радостью. Правда, сокровища мои?

На этот жалостный призыв Дейзи отвечала воркованием, а Деми гуканьем, и Мег от жалоб переходила к материнским восторгам, которые на время скрашивали ее одиночество. Но душевная боль росла, так как Джона увлекла политика и он еще чаще стал забегать к Скотту, чтобы обсудить с ним интересные вопросы, даже не подозревая, что Мег скучает о нем. Однако она не говорила ни слова, пока однажды мать не застала ее в слезах и не настояла на том, чтобы узнать, в чем дело, поскольку уныние Мег не ускользнуло от ее внимания.

– Я не сказала бы об этом никому, кроме тебя, мама. Но мне действительно нужен совет, потому что, если Джон продолжит так и дальше, я все равно что овдовела, – ответила миссис Брук с оскорбленным видом, осушая слезы нагрудничком Дейзи.

– Продолжит как, моя дорогая? – спросила ее мать с тревогой.

– Его нет дома целый день, а вечером, когда я хочу видеть его, он постоянно у Скоттов. Это нечестно, что у меня должна быть только самая тяжелая работа и никогда никаких развлечений. Мужчины ужасно эгоистичны, даже лучшие из них.

– Так же как и женщины. Не вини Джона, пока не поймешь, в чем виновата сама.

– Но он не может быть прав в том, что так невнимателен ко мне.

– А ты внимательна к нему?

– Но, мама, я думала, ты встанешь на мою сторону!

– Это я и делаю, пока речь идет о сочувствии. Но я думаю, Мег, что виновата ты.

– Не понимаю в чем.

– Позволь мне объяснить. Разве Джон когда-нибудь был невнимателен к тебе, как ты это называешь, пока ты не лишала его своего общества по вечерам – единственное время, какое у него есть для отдыха?

– Нет, но я не могу уделять ему столько времени теперь, когда на моем попечении двое малышей.

– Я думаю, ты могла бы, дорогая, и я думаю, ты должна это делать. Могу я говорить совершенно откровенно? Ты будешь помнить, что мать, которая порицает, это та же мать, которая сочувствует?

– Конечно. Поговори со мной так, словно я снова маленькая Мег. С тех пор как у меня появились дети, которые во всем зависят от меня, я часто чувствую, что нуждаюсь в уроках больше, чем когда бы то ни было.

Мег придвинула свое кресло-качалку ближе к креслу, в котором сидела мать, и, покачиваясь в них, женщины начали задушевную беседу, чувствуя, что материнство объединяет их больше, чем прежде.

– Ты всего лишь совершила ошибку, которую совершает большинство молодых жен: в своей любви к детям ты забыла о долге по отношению к мужу. Очень естественная и простительная ошибка, Мег, но ошибка, которую лучше исправить, прежде чем вы пойдете каждый своим путем, ведь дети должны сближать вас, а не разъединять, словно они целиком твои, а Джон должен лишь обеспечивать их материально. Я наблюдаю за тем, что происходит, немало недель, но ни о чем не говорила, так как была уверена, что со временем все встанет на свои места.

– Боюсь, что не встанет. Если я попрошу его оставаться со мной, он подумает, что я ревную, а я не хотела бы оскорбить его такой мыслью. Он не понимает, что нужен мне, а я не знаю, как выразить это без слов.

– Сделай дом таким приятным, чтобы ему не хотелось уходить. Дорогая, он очень хочет иметь родной дом, но без тебя это не дом, а ты всегда в детской.

– Но разве я не должна быть там?

– Не все время. Затворничество делает тебя нервной, и тогда ты уже ни на что не годишься. Кроме того, у тебя есть моральный долг и перед Джоном, а не только перед детьми. Не забывай о муже ради детей, не оставляй его за пределами детской, но научи, как помочь тебе там, где и его место, точно так же как и твое. Он нужен детям; дай ему почувствовать, что и у него есть своя роль в воспитании детей, и он исполнит ее охотно и правильно, и так будет лучше для вас всех.

– Ты правда так думаешь, мама?

– Я знаю это, Мег. Я редко даю советы, если не убедилась на опыте в их практичности. Когда ты и Джо были маленькими, я вела себя так же, как ты теперь. Я чувствовала, что не исполню мой долг, если всецело не посвящу себя вам. Бедный папа ушел в свои книги, после того как я отвергла все его предложения о помощи, и оставил меня проводить мой эксперимент в одиночестве. Я старалась изо всех сил, но с Джо мне было не справиться. Я чуть не испортила ее, во всем потакая ее прихотям. Вы заболели, и я так тревожилась о вас, что заболела сама. Тогда папа пришел на помощь, спокойно и уверенно устроил все, как нужно, и стал так полезен, что я увидела мою ошибку и с тех пор никогда не могла обойтись без него. И вот секрет нашего домашнего счастья: он не позволяет своей работе отгородить его от тех маленьких забот и обязанностей, которые касаются нас всех, а я стараюсь не дать домашним хлопотам уничтожить мою заинтересованность в продолжении им его ученых занятий. У каждого из нас есть дела, которые мы выполняем самостоятельно, но дома мы трудимся вместе, всегда.

– Да, это так, мама. И я очень хочу быть для моего мужа и детей тем же, чем была и остаешься для нас ты. Укажи мне, как поступить, и я сделаю все, что ты скажешь.

– Ты всегда была послушной дочерью, Мег. Так вот, дорогая, на твоем месте я позволила бы Джону принимать больше участия в воспитании Деми; мальчику это будет полезно, и чем раньше начать, тем лучше. Затем я сделала бы то, что уже не раз предлагала, – позволила бы Ханне прийти и помочь тебе. Она отличная няня, и ты со спокойной душой можешь доверить ей своих драгоценных малышей, а сама уделишь больше внимания хозяйству. Ты будешь больше двигаться, Ханна с удовольствием займется детьми, а Джон опять обретет жену. Почаще выходи в гости и на прогулку, будь не только деятельной, но и веселой. Помни, погоду в семье делаешь ты, и, если у тебя подавленное настроение, не жди солнечных дней. Затем я постаралась бы проявить интерес ко всему, что нравится Джону, – поговорить с ним, послушать, что он почитает тебе, обменяться мыслями и тем самым помочь друг другу. Не закрывайся в шляпной картонке из-за того, что ты женщина, но постарайся понять, что происходит в мире, и развиться, чтобы принять участие в происходящем, поскольку все это касается тебя и твоей семьи.