развитием событий, и его все еще называли «предполагаемым убийцей». Ричардсону это было неинтересно – он продолжил прыгать по каналам, надеясь поймать телешоу или что-нибудь в этом роде.

Для всех Камминсов и Керри тот день выдался не менее напряженным, чем предшествующие, и тянулся так же долго. Они ходили в церковь, и в каждой церкви Сент-Луиса священники призывали прихожан помолиться за Джулию и Робин Керри. Когда накануне вечером Том с родителями покидали офис Фаббри, тот их предупредил:

– Я знаю, какое огромное облегчение вы сейчас испытываете, и это очень хорошо. Но имейте в виду, что дело еще не закрыто. Формально ты, Том, все еще являешься основным подозреваемым, и полиция по-прежнему ищет доказательства твоей вины. Как только они найдут хотя бы одно тело или какие-нибудь улики, тебя снова арестуют.

Том кивнул, но слова адвоката заставили его похолодеть. Подумать только, всего неделю назад он больше всего боялся высоты, а теперь его приводила в ужас перспектива оказаться за решеткой по обвинению в убийстве собственных кузин. Вот почему, если остальные члены семьи проводили то воскресенье в молитвах, надеясь на успех поисков, Тома раздирали противоречивые чувства. Обе семьи понимали, что на данном этапе вероятность найти хотя бы одну из девушек живой стремится к нулю и с каждым часом тают шансы обнаружить хотя бы тела. Джинне нужна была определенность, а Тому оставалось надеяться на невозможное. Он искренне желал Джинне добра, но не сомневался: как только найдут тела, его снова арестуют. Он не понимал, о чем ему молиться, – просто старался держать себя в руках и верить в чудо.

Ранним вечером у Камминсов зазвонил телефон, и все вздрогнули. За последние два дня это уже вошло у них в привычку. Позднее в психиатрии этот феномен получит название «обостренной стартовой реакции». Но в тот момент Камминсы знали одно: телефонный звонок означает новости, то есть новую боль, надежду и ужас.

– Джин! – позвала с кухни бабушка Полли. – Звонят из полиции, хотят с тобой поговорить!

Все замерли. Полицейские что-то нашли, подумал Том. Побледневший Джин поднялся с дивана и, пошатываясь, направился на кухню к телефону. Проходя мимо Тома, он не смотрел сыну в глаза. Тинк и Кэти вцепились друг в друга, сдерживаясь, чтобы не разреветься. Том с видом загнанного зверя переводил взгляд с сестер на мать и обратно. Его била крупная дрожь. Кэй, единственная из всех, не отвела от него глаз.

– Я туда не вернусь, – тихо сказал Том. – Не вернусь. Я убегу. Я не вернусь туда ни за что. Даже не просите. Я не могу. Мне туда нельзя! Я этого не делал!

С каждым словом он повышал голос; когда Кэй подошла к сыну и положила руки ему на плечи, он был на грани истерики. Она села рядом.

– Мы не собираемся ни о чем таком тебя просить, милый, – спокойно сказала она. – Давай пока просто подождем. Узнаем, что они скажут, хорошо? Постарайся успокоиться.

Том потряс головой, вскочил с дивана и принялся мерить комнату шагами, стараясь по возможности не напрягать больное бедро. После падения с моста Том так и не был у врача и не знал, что бедро болит потому, что оно сломано. Физический дискомфорт волновал его меньше всего.

Джин говорил по телефону не дольше двух минут. Вернувшись в комнату, он почти улыбался и открыл было рот, но замешкался. Еще пара секунд понадобилась ему, чтобы облечь мысль в слова. Том пребывал в состоянии, близком к агонии.

– Они арестовали одного из парней, – начал Джин. – Не знаю, как они его нашли, но сегодня они взяли одного из тех четверых… Видимо, он признался. И почти дословно повторил все, что рассказал Том.

Том отвел взгляд от лица Джина и плюхнулся рядом с матерью на синий диван. Сложив руки на коленях, он уставился куда-то в пространство, пытаясь осмыслить услышанное. Он понятия не имел о том, что полиция подозревала еще кого-то, кроме него. Теперь он сможет смыть грязь со своего имени. До этого он и надеяться не смел, что полиция отыщет хоть одного из четверых негодяев. Кэй обняла его за плечи; сестры вскочили со своих мест и бросились к нему; он стоял, словно оглушенный. В ушах у него звенело; мир вокруг казался искривленным, а время будто замедлило свой ход. Наконец радостные крики родных прорвались сквозь эти странные пробки, и он разрыдался в объятиях матери и сестер.

Джин вышел из комнаты, а затем вернулся с двумя бутылками холодного пива. Он оторвал Тома от смеющихся и одновременно плачущих Тинк и Кэти и протянул сыну одну бутылку. Сестры обменялись ошарашенными взглядами, но Кэй вовремя окинула их строгим взглядом: никаких комментариев. Да, отец только что лично дал их брату настоящее, а не безалкогольное пиво. Это было невероятно. Джин снова открыл рот и снова не нашел нужных слов – слишком многое ему хотелось сказать. Девятнадцатилетний Том поднялся с дивана и обнял отца.

– Я знаю, пап, – сказал он.

Однако всеобщая эйфория вскоре утихла, сменившись чувством вины за минутную радость – вестей о Джулии и Робин все еще не было. И все же следующий час на телефоне дался Джину намного легче, чем все его разговоры за минувшие два дня. Вначале он позвонил Джинне, затем отцу и остальным братьям и сестрам, каждый раз слыша в ответ одно и то же:

– Ох, слава богу.

Из шестичасовых новостей стало ясно, что пресса явно не в курсе того, что полиция сняла с Тома подозрения. Сюжет этой трагедии открывал все до единого местные новостные выпуски. По четвертому каналу показали интервью с Джейкобсмейером.

– Полиция утверждает, что Камминс пытался изнасиловать одну из своих двоюродных сестер. Она упала с моста, а другая бросилась ее спасать. Полиция по-прежнему настаивает на этой версии происшедшего? – спросил журналист.

– Да, именно так, – ответил Джейкобсмейер.

– Завтра утром поиски пропавших девушек продолжатся, – подытожил репортер. – Тем временем Камминсу, по словам полиции, разрешили вернуться в Мэриленд.

Камминсы смотрели интервью с каменными лицами. Они знали, что совсем скоро, вероятнее всего уже в одиннадцатичасовых новостях, правда всплывет наружу, но им от этого было не легче.

Помириться с Евой оказалось труднее, чем рассчитывал Грей, но его природное обаяние, как всегда, восторжествовало. Грей был не из тех, кто, совершив ошибку, рассыпается в извинениях и пытается загладить свою вину. Он рассудил так: Ева либо простит его, либо нет, и все. Разумеется, вскоре конфликт сам собой забылся, и в тот воскресный вечер они уже ехали в гости к Майку и Крисси – развеяться, в точности как два дня назад, когда