— Зачем это? — поинтересовался Зверев.

— Узнаешь! — подпрыгнула Алька.

— Это ритуал, — пояснила Маша. — Подчиняйтесь, если, конечно, хотите увидеть белку.

— Безусловно, — подтвердил Денис и скинул кроссовки.

Алька пропустила взрослых вперед, а сама пошлепала сзади, поглядывая им в спины.

— Сейчас будем сочинять, — тихо предупредила Маша.

— Что? — громким шепотом отозвался Денис и оглянулся на дочь.

Та сосредоточенно бормотала что-то себе под нос.

— Что-нибудь да будем, — пообещала Маша. — Тропинка такая сочинительная. Прошлый раз считалку сочинили.

— Считалку? Это тоже ритуал? — догадался Денис.

— Ну да. Например: елки, палки, шишки… Продолжайте.

— Я?!

— А кто же?

— Ну, попробую. Елки, палки, шишки… Выбрались из книжки!

— Что ж, вы делаете успехи. Хотя до дочери вам далеко.

— Начинаю! — предупредила Алька и, выдержав паузу, прокричала: — Женщина, мужчина… — Вдруг запнулась: — Маш, а тебя можно женщиной называть или нужно только девушкой?

Денис, смеясь одними глазами, покосился на Машу.

— Понимаешь, — объяснила Алька, — если я тебя девушкой назову, то мужчина здесь никак не подходит. А папа ведь мужчина…

— Назови как нравится, — разрешила Маша.

— Ну, начинаю.

Женщина, мужчина, Девочка, собака…

— Шли по синей чаще, мокрой от росы, — продолжила Маша и обернулась к Звереву.

— Девочка скакала, — поддержал Денис. — Женщина… молчала!

Маша хотела было возразить, но Зверев проворно провозгласил последнюю строфу:

— Солнце усмехалось в рыжие усы!

Алька подпрыгнула, хлопнула в ладоши и забежала вперед Маши и Дениса. Шейла последовала за ней.

Резво пятясь назад, словно этот способ ходьбы ничуть не сложнее обычного, Алька громко скандировала свежесочиненную считалку:

Женщина, мужчина, девочка, собака Шли по синей чаще, мокрой от росы. Девочка скакала, женщина молчала, Солнце усмехалось в рыжие усы.

Тропинка кончилась. Среди сосен образовалось солнечное пространство; по которому незамедлительно принялась носиться Шейла.

В ожидании белок решено было перекусить. В корзинке нашлись вареные яйца, сырники, кусок вареной свинины, квас, редиска и длиннющий батон.

Шейла устроилась возле Зверева и аккуратно брала из его рук то, что он ей предлагал.

Белки действительно появились, и довольно скоро. Они сновали с ветки на ветку, с сосны на сосну, спускаясь все ближе к людям. Зверев взял у Маши фотоаппарат и показал глазами на Шейлу. Маша удержала ее за ошейник. Алька достала семечки и протянула ладошку вверх.

Белок было две. Несколько минут потребовалось им, чтобы осмелеть и спуститься к людям. Зато спустившись, они не скромничали. Одна даже ухватила кусок сырника и спрятала за щеку.

Собака и девочка едва сдерживали свои эмоции…

Возвращались ближе к вечеру, когда жара уже сбавляет свою прыть и. идти лесом и полем особенно приятно. Не хочется разговаривать, но и молчание не бывает в тягость — каждый думает о своем.

Алька взяла за руку Зверева, и так они шли вдвоем некоторое время. Потом вдруг Алька остановилась, стала поправлять панамку, дождалась, когда Маша поравняется с ними, и свободной рукой ухватила ее ладонь. Теперь шли втроем. И хотя Маша не была в восторге от этой Алькиной выходки, но возразить не смогла. Денис тоже не решился разрушить созданную дочерью мизансцену. Он лучше поговорит с ней потом, с глазу на глаз. Шейла бежала впереди, изредка останавливаясь, склонив набок свою большую неровную, как футбольный мяч, голову. Дождется людей и бежит дальше.

Маша смотрела вокруг, наслаждаясь красотой Лесного, а в голове назойливо и звонко звенела лесная считалка:

Женщина, мужчина, девочка, собака…

Допоздна Маша помогала Инночке солить огурцы. Когда работа была закончена, умылась под краном в огороде и отправилась спать. Боясь разбудить девочку, осторожно пробралась через темный предбанник, шагнула на первую ступеньку лестницы и остановилась: наверху раздавались голоса. Вероятно, с Алькой беседовал Зверев, и Маша, сама не зная почему, не поднялась в мансарду, но и не ушла из бани. Она решила узнать, о чем разговор.

— Понимаешь, дочка, я вообще не хочу больше жениться. Я уже был женат, и неудачно.

— Но второй раз может быть все по-другому… Ага. Все та же песня.

Маша поднялась ступенькой выше и вся превратилась в слух.

— Не думаю, что будет по-другому. Ты еще многого не понимаешь. Моя работа… Она надолго отрывает меня от дома. Не каждая женщина может и хочет ждать мужа по полгода. Это трудно.

— Мама не хотела ждать?

В ответ молчание. Было слышно, как Зверев нервно ходит по комнате, переставляет стулья. Тянет с ответом.

— Мама была сложный человек, Алька. Мне кажется, она сама так до конца и не поняла, чего ей хотелось.

— Но Маша! Маша другая! Она сможет ждать, я знаю. Ей будет не скучно со мной. Она такая. Она из-за меня со своим женихом рассорилась. Насовсем.

— Из-за тебя?

Зверев перестал ходить. Было слышно, как он подвинул табуретку к Алькиной кровати.

— Кто тебе это сказал? Маша?

— Да нет же, папа. Я слышала, как Софья Наумовна рассказывала своей дочери Лине, что Борис не хотел меня удочерить и Маше запретил. А она его не послушала.

— Да, конечно, малыш, это сильный поступок. Но… как бы тебе объяснить? Маша всегда будет твоей подругой. Она свободна. Она не обязана из-за любви к тебе выходить замуж за меня. Это совсем другое.

— Она тебе нравится?

Маша перестала дышать. Почему? Шут его знает. Ей почему-то мучительно захотелось услышать ответ. И она боялась, что Зверев ответит тихо и она не услышит. Или он увернется от ответа. Или ответит не то, что хочется.

А чего ей, собственно, хочется? Хочется нравиться всем, даже врагам? Маша с удивлением прислушалась к себе. Попыталась воскресить то чувство ненависти, которое клокотало в ней так недавно. Не получилось! Ненависть отступила, а то, что осталось, пока не поддавалось анализу.

Зверев встал. Было слышно, как он открывает окно. Как долго ничто не нарушает тишину…

— Она… молодая, умная, красивая девушка.

Наконец для нее были подобраны какие-то слова! Дипломат! Он не ответил на вопрос, он просто оценил ее субъективно.

Маша усмехнулась: даже — умная! Вполне мог обойтись «молодой и красивой». Ребенок проглотит.

— Ну! — Алька нетерпеливо скакнула на своей кровати. Скрипнули пружины.