расслабился, вспомнив, что это всего лишь Мира. Девушка поцеловала спину молодого мужчины, протиснув ладони между ним и матрасом. Говард блаженно зажмурился, позволив ей творить все что захочет, а потом, окончательно стряхнув сон, скинул ее с себя и навис сверху. Их связь с Мирой была странной и стремительной. Последний месяц он не вылезал из архива, проверяя свою догадку относительно связи убийств с галереями или районом, где располагались главные выставочные залы города. Мира как-то сама собой начала задерживаться на работе. Она делала ему кофе, начала угощать бутербродами, в первый раз принесла судок с едой. Говард в тот момент будто впервые заметил, что она красива. Секретарь босса была старше Говарда лет на пять, если не больше, но, кажется, ее это нисколько не смущало.

Их роман нельзя было назвать серьезным, но впервые с момента переезда в Треверберг стажер почувствовал, что он спокоен и собран. Секс давал то, чего так не хватало: повод отключиться от расследования, что позволяло посмотреть на все с новой стороны. Мира пару дней назад напросилась к нему домой. И не ушла. Вчера вечером он обнаружил в ванной ее зубную щетку, но не обратил внимания, увлеченный мыслями о Рафаэле.

Месяц удушающей тишины убивал всех. Команда занималась обработкой найденных и ненайденных улик. Говард взял на себя архив, а Тресс мигрировал между архивом и отделом криминалистической экспертизы. У них утвердились два подозреваемых, которых они не могли взять в плотную обработку из-за нехватки улик, пришлось ограничиться наблюдением. Мерт и Мун вели себя смирно. Мун готовил выставку, следуя поручению детектива Грина. Запланированной встречи Мерта с Грином так и не состоялось. Через пару дней после беседы с Говардом Александр неожиданно взял отпуск на работе и очутился в клинике Хоула. Тот скупо сообщил о нервном срыве и о том, что полугодовое лечение пошло насмарку, но пообещал предупредить, когда Мерт достаточно окрепнет, чтобы вернуться в социум. Полицейским это все казалось подозрительным, но бороться с волей прославленного врача они не могли. Конечно, решение прокурора или судьи заставило бы психиатра пересмотреть позицию, но у следствия не было доказательств причастности Мерта к убийствам. Нет улик – нет разрешения.

Грин велел Говарду ждать и наблюдать.

Жизнь обоих подозреваемых была в чем-то похожа. Мун жил в старой части города в роскошном особняке. Мерт после смерти второго ребенка выехал из своего особняка в поселке Художников, купил небольшой дом недалеко от Центрального банка и осел там. Ходил на работу пешком (когда не лежал в клинике Хоула, разумеется). Говарду удалось выяснить, что Мерт окончил художественную школу и даже учился два семестра в Вене у одного с Муном преподавателя в Академии художеств. Но получил негативную оценку своих работ на итоговых экзаменах второго семестра, запил и уничтожил все, что было связано с рисованием. Он сжег мастерскую, выкинул все альбомы, холсты и скетчбуки и в последний момент подал документы в Тревербергский университет на финансовый факультет, который пошел навстречу и позволил окончить первый курс экстерном. Получил красный диплом, женился, устроился в Тревербергский коммерческий банк, занимался кредитами. Между убийствами детей он перешел в Центральный банк Треверберга, который контролировал все банковские организации в городе и занимал серьезное место на европейской арене. Можно сказать, что он построил почти блестящую карьеру. Смерть Антуанны, кажется, сломала его. Допрос Хоула ничего не дал. Аксель съездил к Ковальской, но та открестилась тайной клиента, отказавшись говорить по существу. Мимоходом они выяснили, что Мун тоже ходил к доктору Ковальской, но пока не решили, как использовать эту информацию, хотя совпадение казалось подозрительным.

Самым большим вопросом что в версии Муна, что в версии Мерта оставалось то, как они попадали в дома. С выбором ребенка было проще – все семьи в нужные дни были как в галерее рядом с мастерской Муна, так и в районе банка. Оба здания находились в десяти минутах неторопливой ходьбы друг от друга, рядом парк, рестораны, бизнес-центр. Увидеть ребенка было мало, нужно знать его родителей, знать его дом, расписание всех обитателей и прислуги. Знать, где лежит ключ. Или найти способ сделать дубликат. На первый взгляд ни Мун, ни Мерт не имели возможности подобраться к таким вещам. За исключением того, что Мун продавал дома, где пострадали дети. Либо перестраивал их. За исключением некоторых старых дел Рафаэля, где убийство было совершено не в особняке в поселке Художников, а в радиусе нескольких километров в старых кварталах. Теоретически он знал план каждого дома и уязвимости системы охраны. А Мерт, когда работал в кредитовании, вел сделки по всем компаниям, которые занимались охраной и оснащением поселка. Он выдавал кредиты сантехникам, световикам, фирмам, которые развивали системы видеонаблюдения. И в этом ключе – опять же теоретически – он мог получить выход на нужных сотрудников в кулуарных беседах. От того, выдаст Мерт кредит или нет, зависело, выживет ли бизнес в условиях кризиса.

Тресс проверил финансовые потоки обоих подозреваемых, чтобы вскрыть возможные взятки, но потерпел неудачу. Бухгалтерия Муна была прозрачна – с его публичностью ворочать темные делишки опасно. И он честно платил баснословные налоги в казну города. А Мерт не имел других источников дохода, кроме официальной зарплаты и сберегательного счета, который старательно пополнял каждый месяц. Он зарабатывал ровно столько, сколько тратил.

Во всем этом оставалась огромная белая зона. Говард понимал, что четкого мотива у маньяка нет. У него нет осознанного желания убивать. Вместо этого им руководит сумасшедший импульс, который заставляет действовать независимо от обстоятельств. И при этом он достаточно аккуратен, чтобы не оставлять следов. Иначе Грин давно бы его раскусил. Логан чувствовал, что вся история с ангелами каким-то образом пересекается с художественным образованием в Венской академии, но пока не мог нащупать крепкую связь. В этом прославленном заведении учились тысячи, а между Мертом и Муном была колоссальная разница в возрасте.

Закрывая первичные планы, он провел несколько встреч с няней Мариной Зотовой, но ее показания никак не прояснили ситуацию. Они полностью сходились с данными камер видеонаблюдения на въезде в поселок и по дороге в аэропорт. Няня действительно оставляла ребенка в одиночестве на дневной сон. Он мог спать три, иногда четыре часа, пока не приходила горничная, и к этому все привыкли. Что может случиться в новом доме в уединенном поселке, въезд в который охраняют?

Говард завис в душе, глядя на неровно выложенную плитку и позволяя горячей воде бить его в спину. Секс спасал от мыслей только на время самого секса, и, оказавшись