— Конечно, Ваграм-джан, — попытался успокоить взволнованного отца Куница. — Мы расскажем вам все самым подробным образом. Вот только проводим нашего товарища. Ему срочно надо ехать. А потом — обязательно все расскажем и объясним. Но, заверяю вас — ничего непоправимого ни с душой девушки, ни ее телом чернокнижник сделать не успел…

— Достаточно и того, что моя дочь была обнажена перед чужими мужчинами. Наш род опозорен навек! Теперь Аревик никто не возьмет замуж. Уж лучше б она умерла!

— Опомнись!! Что ты городишь?! Ты же мужчина! — неожиданно для всех сердито рявкнул Степан на отца девушки, похоже, окончательно потерявшего разум от свалившихся бед и горестей. Беря Ваграма за грудки и основательно встряхивая. — Совсем сдурел, что ли?!

— Ты не понимаешь… — все так же полубезумно качал головой тот, даже не пытаясь освободится. — Сваты спросят у меня: сберегла ли невеста свою честь для жениха? И что я им отвечу? Что мою дочь видели голой не менее четырех мужчин? Кто захочет взять в жены такую бесстыдницу?

— А ты не говори никому, — бесхитростно посоветовал Степан. — Аревик была без памяти, о позоре своем ничего не знает. Мы с товарищами — не за тем с колдуном сражались, чтоб ее прелести рассматривать. Даже если б и захотели, — не до этого нам было! Кроме того — уедем завтра из города и никогда больше не вернемся. Чернокнижник — тоже ничего не расскажет. Ему б со своими проблемами справиться…

— Глупости говоришь, уважаемый. Нельзя семейную жизнь начинать с обмана, — назидательно произнес армянин. — Такой брак никогда не будет счастлив. Создатель — все видит. И либо самих новобрачных накажет, либо их детям — ни здоровья, ни хорошей доли не даст…

— Это как понимать, Степан? — воскликнул обеспокоено Куница, не обращая внимания на поучительные причитания Ваграма, но зато хорошо расслышав в словах побратима нечто более важное, нежели возможные проблемы будущего семейного счастья армянской семьи. — Разве мы с твоим учителем не навсегда покончили? Неужели можно было как-то уцелеть в обрушившемся на голову замке?

— Увы… — помотал чубом Степан. — Ты что и в самом деле думал, будто чародея можно так запросто убить? Какой тогда прок был бы в долголетнем изучении магии? Нет, он наверняка превратился в какую-то мышку, змею или крота, которым любая норка во спасение. Уверен — Чернобородый обязательно выкарабкается… Но, к нашему с вами счастью, далеко не сразу. Восстановить былое могущество и жизненные силы, отнятые у него потусторонним миром, быстро не удастся. Думаю, года три-четыре колдуну совершенно не до мести будет. А там — поглядим… Мы ведь, теперь, и сами не лыком шиты. Кстати, по этой же причине и Аревик очнуться не может. Душа девушки как раз меж двух миров находилась, в тот миг, когда связь с чародеем оборвалась. Вот она и потеряла связующую нить. Проще говоря: заблудилась и не может найти дороги обратно в Явь. Ума не приложу, как бедняжку обратно вытащить…

На слове "бедняжка" голос парня предательски дрогнул, причем настолько заметно, что оба его товарища с подозрением уставились на здоровяка.

— Не мое это дело… — начал Василий. — Но, ты, друг мой, похоже, к рекомой девице далеко не так равнодушен, как хочешь казаться… Влюбился? Знаешь, не обижайся, но я б не советовал. Больно судьба наша непредсказуема…

— Ты прав, совершенно не твое!.. — неожиданно озлился Степан. — Ты вроде как лететь куда-то собирался? Вот и маши крылышками, покуда перьев не лишился!

— Точно — влюбился… — присвистнул опричник. — И когда только успел? Хотя, дурное дело — не хитрое…

— То-то он ее с рук всю дорогу не выпускал, — припомнил Куница. — Я еще предлагал помочь, а он…

— Сказал: своя ноша не тянет… — закончил Василий.

— Да что вы на меня набросились?! — возмутился Степан. — Преступление, что ли? Красивая ж девушка. Как не…

— Стоп! — решительно остановил его словоизлияния опричник. — Отец рядом. Не брякни лишнего! У армян с этим строго. Кстати, — Василий поднял руку, требуя тишины. — Я сейчас не шучу! Знаешь, Степан, если ты и в самом деле чувствуешь к Аревик нечто большее, нежели обычное влечение, то это существенно увеличивает ее шансы на спасение. Чувства у влюбленных особенно обострены. Поэтому, когда ты ее позовешь, девушка будет легче услышать именно тебя, а не кого-то иного! Так что, уважаемый Ваграм-джан, — добавил Орлов специально для потерявшего нить разговора армянина, — думаю, вы зря беспокоитесь по поводу свадьбы вашей дочери. И врать вам никому не придется… Все свои.

— Еще одно лишнее слово! — угрожающе зарычал богатырь, который при слове "свадьба" опять разозлился. — И я за себя не ручаюсь!

— Засим, разрешите откланяться, — шагнул к дверям опричник. — Счастливо оставаться, други. Совет вам, да любовь… Кстати, обрати внимание Степанушка: Куница тоже такой дурной становиться, когда разговор о Ребекке заходит… Спасибо! Провожать не надо!

Последние слова насмешник выкрикнул уже с улицы, спешно шагнув за порог.

— А как же одежда? — кинулся следом Куница, но в ответ услышал только хлопанье крыльев огромной птицы. — Вот баламут… А еще тертым калачом себя считает…

— Ну и шут с ним, — проворчал Степан, поднимая с земли вещи опричника. — Думаю, в его родовом "гнезде" какая-то одежка найдется… А нет — так и поделом, охальнику. Нечего зубы скалить…

* * *

Почти силком втащив в трапезную и усадив Ваграма за стол рядом с остальными мужчинами, побратимы, как и обещали, со всеми возможными подробностями стали рассказывать, истомившимся от неведения и треволнений, родственникам спасенной девушки, о ее и своих приключениях в замке злодея.

И тут неожиданно проявился дар сказителя у обычно молчаливого Степана. Он так ловко повел рассказ, что даже Куница заслушался.

Нарисованный неуемным воображением его побратима, и без того достаточно угрюмый и неприветливый замок чернокнижника стал казаться еще более зловещим и ужасным.

Особую жуть на слушателей наводили невесть откуда возникшие сонмы летучих мышей, гроздьями облепившие стены и потолки здания. По мрачным развалинам сновали полчища голодных, облезлых крыс. А неосторожного гостя терпеливо поджидали затянувшие толстой паутиной каждый дверной и оконный проем, ядовитые пауки. Огромные бестии, в силу своей прожорливости, охотившиеся даже не на упитанных мух, а уже на все тех же летучих мышей и крыс!.. Падающие на голову (хорошо хоть не за шиворот!) с прогнивших потолочных балок клубки змей и прочих ползучих гадов.

Тарас даже непроизвольно вздрогнул, представив себе все это воочию, и порадовался, что у хозяина замка не столь богатая фантазия, как у вошедшего во вкус Степана. Иначе, чем черт не шутит, ему, и в самом деле, "посчастливилось" бы столкнуться с подобной гадостью. И еще неизвестно — как бы Куница повел себя в такой ситуации.

А тем временем, щедрый ученик чародея, продолжал заселять руины замка еще более ужасающими созданиями.

Из поросших мхами каминных зевов полезли наружу безголовые скелеты, обреченные вечно искать свои черепа — и за неимением таковых, жаждущие взамен открутить голову всякому живому существу.