— Ритуля, ты далеко?

— Так, голос твой мне уже сразу не нравится. Подождёшь минут сорок?

— Угу.

Я так и просидела на кухне, не двигаясь с места, пока подруга не приехала. Она тут же сориентировалась в ситуации, заставила меня выпить бокал вина и приготовилась слушать. Я сбивчиво пересказала ей события последних двух дней.

— Кира, ну так это же потрясающе! Какая замечательная новость!

— Чему ты радуешься?

— Твоим воспоминаниям! Они нашлись!

— Сомнительная радость. Я узнала, что любимый человек собирался продать меня бандитам, чтобы одним махом избавиться и от меня, и от ребёнка. Ты только представь! У меня же с Никитой тогда всё наладилось. Да, я не любила его так, как Кирилла. Но у нас были очень хорошие отношения! Он собирался мою дочку на себя записать. Этот подонок выдернул меня фактически из семьи, опасаясь, что когда-нибудь может всплыть информация о его отцовстве!

— А ты знаешь, кто его тесть? Да если бы он узнал, что у зятя где-то бегает внебрачный ребёнок, ещё и нагулянный во время отношений с его дочерью, он бы подвесил этого Кирилла за причинное место. А может и ещё более изощрённое наказание ему придумал!

— И увидев меня с животом, он решил избавиться от меня и ребёнка таким чудовищным способом.

— Так что авария, можно сказать, спасла тебе жизнь. Согласись, потерять память — это не так страшно, как попасть в бордель далеко за границей.

— Да уж, умеешь ты успокоить…

— Колись, что в этом Кирилле такого, что ты прям все мозги потеряла, встретив его? Он — бог секса? Настолько хорош в постели, что твоё либидо включило резервный механизм и вынудило память вернуться?

— Ой, не напоминай мне про секс с ним. Вообще никакой, как игра в одни ворота. Ни одного оргазма за всё время, ещё и больно каждый раз. Может, каким-то женщинам нравится такой жёсткий секс, но точно не мне.

— Зачем ты вообще поехала с ним?

— Рита, бес попутал. Другого объяснения нет. Помешательство. Вдруг мне показалось, что мы с ним влюблены друг в друга и должны быть вместе. Я будто вернулась назад в прошлое. Очнулась только тогда, когда вспомнила последние минуты перед аварией. И вот тогда уж испугалась.

— Никите ты что-то говорила?

— Конечно, я сказала, что иду с Кириллом на свидание. Не могла же я пойти, не предупредив его.

— И как он отреагировал?

— Разозлился. Сказал, что если пойду, то назад он меня не примет. Теперь на звонки не отвечает, номер мой заблокировал. Я ему сразу звонить стала, как из машины вышла, но впустую.

— Давай с моего наберём.

— А не поздно?

— Звони.

Я взяла у подруги телефон и набрала номер. Пошли длинные гудки, а потом звонок сбросили.

— Не хочет. Рита, что мне теперь делать?

— Главное — не волнуйся раньше времени. Ты же знаешь, какой он вспыльчивый. Но попсихует и успокоится. Дай ему остыть, потом поговорите. Через пару дней купи новую сим-карту и позвони с неё. Мой-то номер у него определился, потому он и не взял трубку. А на незнакомый наверняка ответит.

Легко сказать, но так сложно сделать! Несколько дней я ходила сама не своя. Последний день выставки стал настоящим испытанием. Людей было по-прежнему много. Нужно было улыбаться, отвечать, рассказывать, показывать. А настроения не было совсем. Хотелось домой под одеяло и жалеть себя, дуру.

Никита не появлялся, на мои звонки по-прежнему не реагировал.

Когда намеченные Ритой дни истекли, я решила не звонить, а приехать к нему в офис, чтобы сразу поговорить. В конце концов, у меня с Кириллом ничего не было! Мы даже не целовались!

Охранник меня узнал и вежливо кивнул. Я направилась к лифту, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.

Вошла в приёмную. Ноги едва держали. Секретарь что-то печатала на компьютере, не обращая на меня внимания.

— Добрый день, — я поздоровалась, чтобы она повернулась ко мне.

Девушка ответила на моё приветствие.

— Никита Рустамович у себя?

— Да. Сейчас спрошу, примет ли он вас, — она нажала кнопку внутреннего телефона.

Волнение достигло критической отметки.

— Никита Рустамович, к вам Загорская. Примете?

Девушка выслушала ответ, положила трубку, посмотрела на меня и сказала, покачав головой:

— Говорит, что не назначал вам и принять не сможет.

Я ещё немного постояла, чтобы до конца осознать её слова, попрощалась и вышла.

Можно было ворваться к нему в кабинет, минуя секретаря. Но офис — не место для личных разборок. Следовало поискать другой способ поговорить с Никитой.

Лучшим лекарством от депрессии была работа. После выставки спрос на наши услуги заметно вырос. Мы не справлялись и вынуждены были расширять штат. Остро стоял вопрос увеличения производственных мощностей.

Почти сразу мы получили новый крупный заказ, и я ушла с головой в чертежи и объёмные модели. Зареклась, что пока не закончу с этим проектом, искать встреч с Никитой не буду.

Я тоже обижалась на него. За то, что не попытался меня понять, что не дал возможности объясниться. За то, что унизил меня перед своей секретаршей. И чем дольше он не искал со мной общения, тем сильнее была моя обида.

Никита

Я стоял возле входа в выставочный павильон и видел, как Кира вышла и направилась к ожидавшему её Лазареву, как села в его машину.

Ехал за ними до самого ресторана, а потом не сводил глаз со выхода, боясь их пропустить. До последнего надеялся, что они ограничатся разговором и после ужина Кира вернётся домой. Но они пошли гулять. В обнимку! А потом сели в его машину и поехали в сторону, противоположную её дому. Он повёз её к себе?

Мазохист во мне убеждал продолжать слежку. Но боль была настолько сильная, что я сошёл с дистанции. Занёс Киру в чёрный список, заблокировал во всех мессенджерах. Если бы так же легко можно было выбросить её из сердца!

Алкоголь помог бы если не заглушить боль, то хоть немного притупить её. Но завтра мне предстояла важная встреча, а я ещё не совсем выжил из ума, чтобы подставлять отца.

Думал, справлюсь с эмоциями. Четыре года назад мне было очень плохо, но жизнь продолжалась. Расслабиться и похандрить тогда позволить себе никак не мог. Клин клином. Одна боль вышибла другую. И я выжил.

А что мне делать сейчас? Что. Мне. Делать?

Поднялся наверх по лестнице без лифта. С непривычки сердце грозилось выпрыгнуть. Дыхания не хватало, лёгкие горели огнём.

Она там с ним! Перед глазами нарисовалась реалистичная картинка их близости. Чёрт! Стесал костяшки пальцев о стену в подъезде, оставив на ней некрасивые следы.