Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мгновенно я активировал в левую руку «Щит Нархана», в правую кинетику. И повернулся, сразу разворачивая щит и прыжком уходя в сторону. Именно прыжок спас меня — стрела разминулась со мной совсем чуть-чуть. Через зыбкую дымку магического щита я увидел эльфа в темно-зеленой тунике, державшего лук. Эльфийские луки — это плохо. Они часто пробивают «Щит Нархана», если выстрел сбоку. И как раз сбоку, шагах в тридцати от первого эльфа стоял второй. На его стрелу я отреагировал с опозданием: щитом прикрылся, но не так хорошо. Стальной наконечник вошел мне в правый бок. Я почувствовал острую боль и еще коварное движение справа, немного сзади.
Эльфы… Откуда они? Уж точно эти ребята не имеют отношения к Медной Руке. У Барона всегда была вражда с остроухими. При чем очень злая вражда. На миг мне пришла в голову даже такая глупость, что в этом как-то замешана Ионэль.
Глава 19
Как становятся зверем
Яркус не дождался обеда. Не то чтобы обед несли слишком долго, просто у Яркуса возникло то невыносимое чувство, которое накатывалось последнее время. Только теперь уже чаще, сильнее, злее. Если раньше у него жутко чесалась рана, и его морозило так, что от озноба хотелось стучать зубами, то теперь все было иначе. Теперь его бросало в жар, при чем такой, что он не мог усидеть на месте ни секунды. Ему хотелось бежать куда-нибудь и орать. Это необъяснимо, это как-то не по-человечески, но именно эти неведомые ранее ощущения разрывали его душу и тело.
Яркус вскочил с лавки, хотел было выскочить из таверны на площадь, но передумал и стремглав понесся по лестнице вверх — к себе в комнату. Ту самую комнату, в которой еще недавно жила Ионэль. Казалось, здесь еще остался ее запах. Да, запах! Его он теперь начал чувствовать гораздо лучше. Иногда запахи были слишком сильные, такие, что от них слезились глаза.
— Пропасть шетова! — он ворвался в комнату, ударом пятки закрыл дверь и простонал: — Иона!..
Ее запах был еще здесь, но ее самой не было. Жар стал невыносимый. Казалось, само дыхание превратилось в огонь как у сказочного дракона, и возник страх, что здесь может все загореться. Он подумал, что если ему суждено умереть, то единственное, что он бы хотел перед смертью, это видеть ее — Иону! Единственное родное существо в этом мире. Но скорее всего не судьба ему умереть сейчас. Судьба его гораздо хуже и страшнее: рана от когтей оборотня стала роковой. Теперь оборотничество неотвратимо входило в него. Он должен был стать тем, на кого ненавидел и на кого недавно охотился. Не помогало ни дорогое зелье Ирдемса, ни настои знахарки Арсикеи — их он выпил уже три бутылочки.
Скрючив пальцы, Яркус коснулся лица. Ему хотелось царапать его, рвать до кости. Царапать стол, дверь, стены. Царапать, загоняя под ногти занозы и сдирая ногти — все равно к Двоелунию они превратятся в когти. По телу прошла дрожь. Снова захотелось куда-нибудь бежать или метаться из угла в угол в этой увы небольшой комнате. В два прыжка он подскочил к столу. Повернулся, увидел лук Ионы на второй кровати, схватил его. Схватил, зарычал от жуткой силы, раздирающей тело. Зачем-то начал гнуть эльфийский лук со злостью и ожесточением. От его дикого порыва лук сломался. Вторая его половина со стуком ударилась об пол, повиснув на тетиве.
Еще несколько минут Яркус метался по комнате. Садился на кровать, снова вскакивал, затем это жуткое состояние начало отпускать. С ним уходили и силы. Их стало так мало, что он повалился на кровать и тут же уснул. Проспал недолго. Меньше часа.
— Ваш обед, господин, что делать с ним? Разогреть? — спросила его девчонка-подавальщица, когда Яркус спустился по лестнице.
— Позже. Скоро приду. Мне срочно нужно, — ответил он, направляясь к двери.
Вышел из «Пасти Дракона» и широким шагом двинулся к жилищу знахарки — оно было недалеко, не доходя до кузницы четверть лиги. К счастью, старуха была на месте, как обычно, закрыв глаза, сидела под навесом, где были развешаны пучки целебных трав.
— Арсикея, — хрипло проговорил Яркус еще издали. — Беда, Арсикея. Твое зелье не помогает. Вообще! Только хуже и хуже!
Старуха открыла глаза. Ее лицо сморщилось еще сильнее, когда он подошел ближе.
— Расскажи, что с тобой. Что чувствуешь, — скрипящим голосом сказала она.
И Яркус рассказал. Рассказал все в деталях, даже то, как в необъяснимом сумасшествии сломал прочнейший лук Ионы.
— Мой настой уже не поможет, — печально сказала травница. — Вообще, от когтей оборотня редко кто становится оборотнем. Чаще люди просто умирают. Иначе все бы мы давно превратились в оборотней. Если так с тобой вышло, значит то решили боги. Темные или светлые, кто их знает. Просто прими это. Жар скоро пройдет, как и желание куда-то бежать. Оно будет проявляться только в Двоелуние. Вот тогда беги. Беги, парень, подальше от людей. Не делай большого греха.
— Как от этого исцелиться? — сквозь зубы спросил Яркус.
Старуха долго молчала, нюхая пучок свежего зверобоя. Потом сказала:
— Никак. Нет такого лекарства.
— У алхимиков есть, — не согласился Яркус, хрустнув кулаками.
— Нет и у них, — Арсикея покачала головой, и седые пряди упали на ее сутулые плечи. — Врут они все. Просто хотят заработать на вас деньги. Лучше не траться. Прими то, что послали тебе боги. Чти их и не делай греха — не убивай людей. Хотя не всякий может от этого удержаться. Вот барон наш… — она хотела продолжить, но осеклась и поджала белые губы, не зная еще, что нет в живых их барона. Эту весть пока скрывали наследники имени Варгума Харса.
* * *
Положение мое было скверное: с двух сторон передо мной были лучники, к пущей беде эльфы. И кто-то еще справа сзади. Мне показалось, что он не лучник. Иначе давно бы всадил
