— Да, лет двадцать назад, когда мы ходили в шатер возрождения[21], и священник меня исповедал. Я не всегда поступал правильно, но я старался жить так, как этого хотел Он.

Мартин удовлетворенно кивнул.

Они образовали круг: Делмас на кровати, Джейсон с одной стороны, Мартин и Джим — с другой.

— Помолимся, — сказал Мартин и положил руки Делмасу и Джейсону на головы.

Затем, склонив свою, принялся молиться, и его голос звучал мягко, но при этом был сильным и уверенным, без признаков возраста или усталости.

— Отец Небесный, мы просим тебя присмотреть за Делмасом и Джейсоном, чтобы ты был с ними в час нужды, чтобы дал им силу, утешение и волю сделать то, что должно быть сделано. Мы просим тебя направить руку Джейсона, унять его тревогу и принять этого человека, твоего смиренного слугу, познавшего твою силу и власть, в место, которое ты приготовил ему подле себя, чтобы он мог обрести покой на Небесах. Мы просим тебя, Господи, утешить отца и сына, дать им знать, что они увидятся вновь и, с твоего благословения, не погибнут и будут жить вечно. Господь наш, мы знаем, что эти тела, которые ты нам даровал, и плоть, в которую ты вдохнул жизнь, всего лишь оболочка. Мы знаем, что наша душа бессмертна, и просим тебя принять душу Делмаса Кленденана. Просим во имя Отца и Сына и Святого Духа, о чем и молимся: Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…

— Да приидет царствие твое… Да будет воля Твоя… — начали вторить ему остальные, читая молитву Господню.

— …и избави нас от лукавого…

«И пусть мой сын выживет», — мысленно добавил Джим.

— Аминь, — закончил Мартин.

— Аминь, — тихо повторил Джим.

Когда он поднял голову, то увидел, что все плачут.

— Прощайте, мистер Кленденан. — Мартин пожал руку фермеру. — Да пребудет с вами Господь и Спаситель наш Иисус Христос.

— Спасибо, преподобный.

Джим был следующим.

— Обещаю, — прошептал он решительно, — я буду оберегать его, как родного сына.

Делмас прикусил губу от боли и скорби, готовясь к тому, что произойдет дальше, и кивнул. Затем крепко сжал руку Джима и всхлипнул.

— Спасибо, — прошептал он.

Затем они с Мартином вышли из комнаты, и Джим закрыл за собой дверь, оставив отца и сына наедине с их неотвратимой судьбой.

***

— Правильно ли, что мы позволяем ему пройти через такое? — спросил Джим. — Неужели так может быть?

— Я не знаю, правильно это или нет, — признался Мартин, — но они оба так решили и мы должны уважать их решение. Мальчик уже достаточно большой, чтобы понимать, что делает и какие у его действий могут быть последствия. Знаешь, гордость и достоинство, похоже, их фамильная черта.

— Вот уж не думал, что вы окажетесь сторонником ассистированного самоубийства, Мартин.

— И правильно, что не думал, но мы теперь живем в новом мире, в мире, где изменились правила игры. Джейсон еще молод. Пусть он познает эти правила сейчас, чтобы потом уметь делать то, что необходимо, когда этого не сможем сделать мы.

— Необходимо… — повторил Джим задумчиво. — Звучит жестоко.

— Разве? Ну, может быть, если уж на то пошло. Но не жестоко ли, что Делмасу приходится страдать и медленно умирать в муках? Не жестоко ли, что трупы наших друзей и соседей подчиняются какой-то злой силе после того, как их покидает душа? Не жестоко ли, что твой сын в опасности, а ты, отправившись его спасать, тоже подвергаешься смертельной опасности? Очнись, Джим! Это вообще жестокий мир. Такой путь уготовил нам Господь. Я не избрал бы его по своей воле, но Господь не дал мне выбора, поэтому я буду идти по нему до конца. И ты должен дать Джейсону и Делмасу сделать то же самое.

— Вы будто рассердились. Я вас чем-то обидел?

Мартин покачал головой:

— Нет, Джим. Ты тут ни при чем. Я рассержен из-за самой ситуации. Я всегда принимаю повеления Господа, но это не значит, что я неизменно ими доволен.

Они замолчали. Мартин опустился на колени рядом с диваном и начал молиться. Джим принялся снова ходить по комнате.

Нужно было ждать.

***

— Я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой, сын, — прохрипел Делмас. — И я люблю тебя.

По лицу Джейсона струились слезы, и он, шмыгнув носом, вытер глаза.

— И я люблю тебя, папа.

— Приставь ствол вот сюда. — Делмас указал место, постучав себе пальцем чуть выше переносицы. — А потом просто не думай ни о чем.

Трясущимися руками Джейсон попытался поднять дробовик. Но в следующий момент у него опустились плечи, и ствол уставился в пол.

— Папа, — зарыдал он в отчаянии, — я не могу!

— Можешь, — тихо ответил Делмас. — Ты хороший сын, Джейсон. Лучший, о каком только можно мечтать. Я знаю, ты сможешь. Ты должен, ты все сделаешь так же, как я сделал с твоей мамой. Это нелегко, но выбора нет. Обещай, что не дашь мне вернуться! Что не позволишь мне превратиться в одну из этих тварей.

Не в силах говорить, Джейсон кивнул.

Быстро теряя силы, заливаясь слезами, Делмас сжал руку сына.

— Не забывай меня, — просипел он, — и если когда-нибудь у тебя появится свой сын, я надеюсь, ты научишь его всему, чему я тебя научил.

Он в последний раз обвел глазами комнату и посмотрел в окно, за которым виднелся сарай.

— Солнце скоро встанет, а у меня уже мало сил. И нога ужасно болит. Но скоро я увижусь с твоей мамой и все будет хорошо.

Наклонившись над кроватью, он поднял дуло дробовика, приставил себе ко лбу, точно между глаз. Оно приятно холодило горящую от жара кожу.

— Я люблю тебя, Джейсон.

Джейсон отвел ружье и, склонившись вперед, поцеловал вмятину на коже, которую оставил ствол.

— Я тоже тебя люблю, пап.

Затем приставил дробовик обратно и положил палец на спусковой крючок. Он больше не плакал.

Делмас закрыл глаза.

***

По дому разнесся грохот выстрела, заглушив и песни козодоя, и стрекот сверчков. Мартин вздрогнул, но продолжил молиться, теперь еще старательнее. Джим перестал ходить по комнате и приблизился к двери.

— Не надо, — остановил его Мартин. — Дай ему время.

Джим кивнул, но затем ночь разорвал еще один выстрел. Мартин и Джим обменялись полными ужаса взглядами и бросились в комнату. Джим еще до того, как они открыли дверь, знал, что они там увидят.

Мартин резко втянул воздух.

— О, Господи… Джим, не ходи туда!