Честно говоря, к этой экскурсии я поначалу отнесся без энтузиазма — в Египет я приехал смотреть египетское, а православные храмы я могу посмотреть и дома. Про само существование коптов я узнал сравнительно недавно, когда в России появился перевод «Александрийского квартета» Даррелла, сюжет которого развивался на фоне скрытой борьбы коптской общины за место в египетской государственной элите. И в моем представлении о Египте существование коптов казалось явлением глубоко периферийным, почти маргинальным.

И вот, как только я оказался в этой церкви, мне пришлось срочно залатывать дыры в образовании. Итак: «копт» в переводе с арабского означает «египтянин». В нынешнем значении: египтянин, исповедующий христианство. Мы в храме VII (!) века. То есть христиане здесь появились раньше мусульман.

Но самым поразительным для меня оказался язык богослужения — египетский. Точнее, одна из его разновидностей, сохранившаяся, разумеется, не в полном объеме. По мнению специалистов, коптский церковный язык содержит примерно пятую часть словарного запаса древних египтян. Но и этого вполне достаточно. На коптском языке существует огромная богословская литература, жития и даже поэзия. Запись текстов осуществляется при помощи греческого алфавита. «Коптов мало, — сказал гид, — где-то процентов пятнадцать, не больше». Но 15 процентов от 70 миллионов населения Египта — это около десяти миллионов. Не так уж и мало. Два Израиля.

Гид подвел нас к колонне, под которую вела лестница: «Посмотрите вниз». Мы посмотрели. Под нами пустота. «Там катакомбы. Эту церковь, храм Богоматери, называют еще Подвешенной. Под ней на глубину сорок метров опускаются помещения, в которых коптская община при необходимости пряталась от врагов». — «Ну а сейчас?» — «Нет, нет, — сказал гид, — у нас веротерпимость. Все конфессии равноправны». («Да. Конечно. Но только на уровне официальных деклараций, — прокомментировал мне потом это высказывание русский гид в Хургаде. — На бытовом уровне равноправия нет. Исламисты очень агрессивны по отношению к христианам».)

Следующий храм, куда нас повел гид, располагался на соседней улочке. По пути к нему на стене я увидел изображение Иосифа и Марии с младенцем на ослике, исполненное из неоновых трубок. Надо полагать, светятся по ночам. Под изображением не хватало только такой же надписи «Кафе "У Иосифа"». Однако церковь, в которую мы пришли, еще более древняя — IV век. Церковь Абу Серге. Это имя христианского мученика, казненного римлянами. В специальной витрине хранятся его мощи, поясняющий текст написан по-арабски. Христианской святыней этот храм считается еще по одной причине — под церковью сохранилась пещера, в которой когда-то скрывался Иосиф (Джозеф, как сказал гид) с Марией и Иисусом. Есть легенда, что когда младенец Иисус положил ручку на землю, то из камня в этом месте пробился источник. Он дает воду до сих пор. Мы подошли к лесенке в полу, ведущей вниз, в пещеру, — она оказалась закрытой железной решеткой. Там сейчас ремонт, объяснил гид, и мы наклонились, чтобы заглянуть в пещеру, — действительно, вход в пещеру завален каким-то строительным материалом. Пол мокрый — то ли проблемы с водопроводом, то ли тот самый источник.

Из этого старинного каирского квартала в качестве сувенира для коллеги в Москве я привез листочек папируса с изображением бегства Святого семейства. В экзотичном на первый взгляд сочетании сюжета и материала есть своя египетская органика — первые переводы Библии на коптский язык (сахидский диалект) записывались на папирусе.

* * *

Нет, конечно, было бы замечательно путешествовать по Египту, сообразуясь, так сказать, с характером культуры. Ну, скажем, на верблюде, часами слушая шорох песка под его копытами и с благоговейным холодком внутри наблюдая, как взбухают на горизонте зубцы пирамид, как поднимаются они над тобой, закрывая небо…

Я же путешествовал в комфортабельном автобусе. Тоже не-плохо. Справа — голый берег Красного моря, слева — пески и камни Аравийской пустыни. Только вот сосредоточиться на этих видах оказалось непросто — по просьбам отдыхающих в автобусе включили подвешенные к потолку телевизоры — мелькающим на экране кинорожам из «Полицейской академии» и гнусавому голосу, переводившему дебильные их диалоги, и было как бы предназначено декорировать и озвучивать первозданный пейзаж за окном. И мне пришлось срочно затыкать уши наушниками своего плеера, из которых ударили тугие ритмы мусульманского рока и голос Рашида Таха на фоне визга, воя и свиста фанов. Вот этой яростной музыке я и был вынужден доверить — куда денешься! — проносящийся за окном пейзаж, в котором музыка акцентировала, например, тугие хлысты железной арматуры, точащие из земли, черноту разрытых у моря котлованов, горящее под солнцем море сквозь железобетонные скелеты будущих отелей и бугристую мускулатуру обнаженного до пояса араба с лопатой, закладывающего жизнь на безжизненной земле… Ну и так далее.

Таким был мой путь к пирамидам…

Нет, ничего. Не жалуюсь. Хорошо даже.

В конце концов, и Бунин сто лет назад не на верблюдах путешествовал («…на остановке поезда стоят недолго, только успеешь с прилавка ухватить апельсин и пачку папирос, как уже захлопали дверцы поезда…»). Не будем Бога гневить — зачем-то же Он привел нас к цивилизации.

Типовая экскурсия? Туристский ширпотреб?.. Кому как.

Пустыня, пирамиды, небо, Нил, коптские церкви, изысканная и при этом — величественная, строго и властно выстраивающая тебя изнутри мечеть Мухаммеда Али — все это настоящее. И всему этому миру дела нет до нас и наших комплексов. Хотите — смотрите и проживайте увиденное, хотите — нет. Ему все равно. Он — есть. А увидишь ты его или нет — это уже твои проблемы.

Соображения, по которым осенью выбирают Тунис, просты: а куда еще? В Испании, Греции, Турции конец сезона — остывает море, закрываются отели; в Египте, с которого большинство из нас осваивало заграницу, уже побывали, всякие Сингапуры и Карибы чересчур уж экзотичны и далеки. Да и перед стылым ноябрем, а далее — бесконечной зимой хочется напоследок именно средиземноморской неги. И потому — Тунис.

Для большинства из нас Тунис — это нечто неопределенно-африканское: пальмы, солнце, море, верблюды, арабы и минареты и при этом — если верить рекламным проспектам — европейский лоск туристского сервиса. Проспекты не обманывают. Все так. И пальмы, и арабы, и море. Хотя на «европейский лоск», особенно в трехзвездочных отелях, слишком не рассчитывайте. Европейский стандарт комфорта — чистый номер, полотенца, кондишен, работающий телевизор — вот это будет. И вполне достаточно для тех, кому интересно путешествовать, а не смаковать себя, заграничного, на фоне вышколенной прислуги. Тунис — это, прежде всего, Африка. Но — в мягком ее варианте. Сугубо национальное органично сочетается с западной цивилизацией. Сужу по хладнокровию, с которым гуляющие по набережной Суса арабы в развевающихся на ветру джаляби оглядывают пляж с практически обнаженными для загара европейскими девушками. Ажиотажа вид их не вызывает. И забавно наблюдать, как мимо кажущих себя городу и солнцу европеянок пробегают облепленные мокрым платьем молоденькие мусульманки — не положено им принародно обнажать тело, и потому купаются они в одежде, а потом торопятся в свой отель на набережной переодеться. К таким сценам быстро привыкаешь, как и к легкости, с которой тунисцы переходят с арабского языка на французский, — «салям» и «бонжур» звучат у них абсолютно естественно, ну а самой частой из обращенных к вам фраз будет: «Коман сова?» Тунис — страна двуязычная, сохранившая память не только о временах, когда она была французской колонией, но и более отдаленных, римских временах, следы которых на каждом шагу. Это место, где сошлись Африка с Европой.