Близость и даже родственность между политиками и гражданами отражается и на журналистах. На прошлой неделе мой коллега из украинского «Коммерсанта» рассказывал мне, что министр внутренних дел Цушко, не выдержав перипетий политической борьбы, слег в больницу с инфарктом.

– Да ладно, это такой трюк, – не верил я.

– Точно тебе говорю, у него инфаркт, – убеждал меня корреспондент, всегда критично относящийся к коалиции «регионалов», социалистов и коммунистов, – я был у него в палате. Он там лежит весь серый и под капельницей.

В разгар «силового противостояния», во время так называемого захвата генпрокуратуры, фотокор украинского «Коммерсанта» оказался свидетелем того, как генпрокурор Пискун в окружении бойцов спецподразделения «Беркут» вламывается в запертый кабинет. Когда дверь выломали, фотокорреспондент попросил генпрокурора: «А давайте я первый зайду внутрь, чтобы снять, как вы входите». Святослав Пискун посторонился, пропустил журналиста и лишь потом под вспышки фотокамеры вошел в кабинет сам.

Благодаря тому что украинская политика так похожа на реалити-шоу и разворачивается у всех на виду, украинские журналисты занимаются очень необычным и почти забытым их российскими коллегами делом – репортерством. Они пишут о том, что видели, потому что сама жизнь разворачивается у них на глазах. Заумная аналитика и хитрая публицистика там ни к чему – нет смысла гадать, что же происходит в коридорах власти и к чему бы все это. Можно просто пойти и заглянуть в эти коридоры.

Российские журналисты, отвыкшие от подобной работы, на Украине сталкиваются с серьезными проблемами. Например, рассказывая о том, что в Киеве вот-вот грянет гражданская война, российское телевидение не может показать картинку, в которой бы не было заметно веселых лиц митингующих. А эти митингующие прекрасно знают, что они пришли вовсе не воевать, а участвовать в реалити-шоу.

Над своими российскими коллегами украинские журналисты, увы, посмеиваются. «Что, опять приехал писать, что у нас революция, да? А нету ее», – говорят мне всякий раз, когда я оказываюсь в Киеве. А мне всегда нечего ответить.

Такое простодушное отношение украинцев к политике, к «кризисам, раздирающим страну», приводит еще к одному странному результату: люди не боятся власти. Как ее можно бояться, если она такая родная? Над ней можно смеяться, на нее можно ругаться и ее можно жалеть.

На следующий день после того, как Ющенко, Янукович и Мороз достигли исторического примирения и скрепили договоренность совместным походом на футбольный матч «Динамо» – «Шахтер», украинская пресса обсуждала в первую очередь не их поступок, а то, что во время матча бойцы «Беркута» избили подростков в фанатском секторе. Те подожгли файеры, а спецназ решил, что это может представлять опасность для VIP-гостей. Причем разбушевавшихся фанатов даже не задержали – их просто дубинками прогнали из сектора (чтобы охладить пыл), потом сразу же запустили назад. Пресса была возмущена «ментовским произволом».

То, что на Украине все так устроено, можно оценивать по-разному. Кто-то скажет: это демократия. Другие скажут: бардак. А мне кажется, оценивать чужие телешоу – глупое и бесполезное занятие. «Любопытно, а станут ли Белоусова и Протопопов в этот раз чемпионами мира?» – вопрошал персонаж Сергея Довлатова. А ему отвечали: «Вы за Протопопова не беспокойтесь. Вы за себя беспокойтесь».

«Коммерсанть ВЛАСТЬ», 04.06.2007

Болельщики «Хамаса» на арабской улице. – Израильтяне под ракетами «Хезболлы». – Путешествие через блокпосты. – Что воспитывает палестинских детей. – Кто сделал Насраллу героем

Писать о противостоянии израильтян и арабов очень сложно, потому что, как бы ты ни написал, тебя всегда обвинят в пристрастности. В арабских странах – в Египте ли, в Иордании или в катаре – меня традиционно обвиняли в произраильском уклоне. Израильтяне, а также многие российские коллеги, наоборот, чаще всего говорили о моих проарабских симпатиях. «А ты, оказывается, за евреев», – говорили мне одни. «ну, ты учился в Каире, ты, конечно же, за арабов», – не сомневались другие. «я вообще-то за мир», – говорил я и тем и другим. И, что удивительно, и те и другие воспринимали мой ответ с недоверием и не слишком благосклонно. Довольно скоро мне стало ясно, почему. Эта война – не за мир. Это война за войну. Война сама по себе является конечной целью и ценностью. Поэтому я твердо осознал, что я не могу быть ни за тех, ни за других. Я просто против.

26 апреля 2004 года

Уже месяц в арабском мире продолжаются студенческие волнения, начавшиеся после того, как в секторе Газа были убиты лидеры движения «Хамас» шейх Ахмед Ясин и Абдель-Азиз Рантиси. Став их свидетелем в Каире, я поймал себя на мысли о том, что где-то все это уже видел.

Египтяне очень любят футбол. В Каире жизнь бурлит до поздней ночи, и даже ближе к утру здесь можно увидеть футбольное поле, где все еще идет игра. В этот раз я приехал в Каир ночью и, несмотря на поздний час, отправился гулять по городу. На площади перед Каирским университетом меня нагнал молодой парень, мгновенье назад игравший с друзьями в футбол, и предложил к ним присоединиться – раз уж я не сплю в 4 часа утра.

Днем на университетской площади тоже идет игра. Мальчишки – может, даже те, которые играли здесь ночью, – гоняют мяч на небольшом свободном пятачке посреди проезжей части. А буквально в 50 метрах от них стоят грузовики с военными.

Главный вход в университет оцеплен. Около ворот буквой «П» выстроились солдаты в черном. В руках – пластиковые щиты, на которых написано «Центральная служба безопасности», и длинные дубинки из бамбука.

Они стоят неподвижно, спиной к играющим в футбол, и через железную решетку наблюдают за тем, что происходит на территории университета. Там идет демонстрация.

– Давай, давай, вперед, «Хамас»!

– Америка, Аллаха враг!

– О Израиль, о подлец! (имеется в виду премьер Израиля Ариэль Шарон. – прим. автора)!

– Сионизму придет конец! – выкрикивает толпа студентов. Один из них, с мегафоном, произносит по строчке – остальные хором повторяют. Если не вдаваться в смысл – очень похоже на кричалки футбольных болельщиков.

Многие молодые люди тянут вверх руки с Кораном, некоторые держат самодельные бумажные плакаты, обещающие, что «день поражений прошел, настал день побед». Впереди несут несколько белых полотнищ. На одном нарисован убитый израильтянами три недели назад маленький шейх Ясин в инвалидной коляске, а над ним – большой черный израильский самолет и три летящие ракеты со звездами Давида. На втором – лежащий Абдель-Азиз Рантиси под точно таким же самолетом. «Все мы – шейх Ясин и шейх Рантиси», – гласят надписи под рисунками.

Отдельно от молодых людей протестует большая группа девушек в хиджабах. Они стоят в некотором отдалении от основной демонстрации и молча поднимают вверх маленькие карманные Кораны.